Федор Бурлацкий - Мао Цзэдун и его наследники

«Эти буржуазные демократические фильмы следует оставить для закрытых просмотров», — категорически заявила Цзян Цин. Если бы народ посмотрел эти фильмы, он бы подверг их резкой критике по политическим соображениям. Но их публичный показ и критика были бы крайне несправедливыми по отношению к Гарбо, поскольку она не китаянка. То же самое Цзян Цин сказала и о Чаплине (почти все фильмы с его участием она видела в 30-х гг.). Она признала, что фильм «Новые времена» обличает диктатуру. И все же Цзян Цин считает правильным, что эти фильмы смотрят и оценивают «только они» (руководители). Но об этих закрытых просмотрах нельзя рассказывать народу. «Если вы увидите Грету Гарбо, скажите ей, что я посылаю ей привет. Она великая артистка», — сказала Цзян Цин.

И вот однажды вечером после позднего обеда в Кантоне и приятной прогулки Цзян Цин сообщила Р. Уитке, что у нее есть сюрприз. Она приказала доставить на вечер из Пекина самолетом фильм с участием Гарбо — «Королева христиан», выпущенный в 1933 году. Она сказала, что это издавна один из самых любимых ею фильмов. Вот где остановилось эстетическое развитие «великого революционера» и реформатора китайской культуры. Развлекательный Голливуд — тайная, тщательно скрываемая слабость Цзян Цин. Но, преследуя высокие цели, она наступает на горло собственной песне: только таким путем мы куем подлинно пролетарское искусство.

Что можно сказать по поводу подобного инфантилизма? Цзян Цин осталась в своих вкусах на уровне 30-х годов, она обожала сентиментальную мелодраму, начисто лишенную социального содержания. И эта женщина тщилась создать новое пролетарское искусство, мнила себя революционером в области культуры! Полное раздвоение сознания — одно для себя, для своей души, втайне от всех, другое для массы, так сказать, ролевое сознание — взятые напрокат из костюмерной ее супруга оценки, критерии, установки в области искусства. Такое раздвоенное сознание, видимо, стало нормой и для многих активистов КПК: они говорили и поступали как надо, а не как хочется, отвергая и собственное мнение, и собственный вкус.

И все же надо отдать должное Цзян Цин: через все перепады «культурной революции» она смогла пронести главное, ради чего стоило так неутомимо работать.

Уже в ходе «культурной революции» и в особенности после ее завершения Цзян Цин, в полном соответствии со стереотипом поведения Мао, стала постепенно формировать собственный культ. Мотив, который использовался при этом, — не семейная, а духовная близость к супругу, монополия на самое последовательное проведение ею линии вождя. Она выдвигала себя на роль наиболее послушного и умелого ученика, продолжателя его дела.

Представители «банды четырех», избравшие ее в качестве средства для усиления своего влияния, немало потрудились над этим, тем более что под их контролем находились средства массовой информации. Свой — и довольно значительный — вклад в это дело внесли, разумеется, представители опекаемых ею сфер — литературы, изобразительного творчества, науки.

На протяжении 60-х годов ни одного другого руководителя КПК (разумеется, кроме Мао) не превозносили так, как Цзян Цин. Никому другому не было позволено издать в виде отдельной книги свои политические статьи и речи. Единственным исключением была Цзян Цин. Весной 1967 года она тоже начала становиться чем-то вроде объекта поклонения масс.

Вот что писали, например, редакторы хунвэйбиновского органа в статье «Наш привет товарищу Цзян Цин, великому знаменосцу культурной революции» (здесь к Цзян Цин отнесен эпитет, данный Мао Цзэдуном Лу Синю. — Ф. Б.): «Прошло 35 лет с тех пор, как она (Цзян Цин) впервые приняла участие в революции во время „инцидента 18 сентября“ (1931 г.). Какие это были волнующие 35 лет! За 35 лет она многое сделала для партии, но она никогда не появлялась перед публикой. Когда бандитская клика Ху Цзуннаня развернула свое жестокое наступление, товарищ Цзян Цин находилась рядом с Председателем Мао и была одной из тех, кто последним покинул Яньань. На протяжении самого критического периода она неизменно следовала за Председателем Мао в походах и в боях как на юге, так и на севере страны — боях, которые привели к разгрому многомиллионной армии, находившейся под контролем семейства Чан Кайши. После национального освобождения товарищ Цзян Цин бессменно выполняет обязанности секретаря Председателя Мао и проводит в жизнь его идеи…»

Преданные ей хунвэйбиновские журналы публиковали биографические очерки, в которых прослеживался и восхвалялся каждый ее шаг на пути к господству над культурой. В этих боевых листках ее «революционные пьесы» превозносились за то, что они «приводили надстройку в действительное соответствие с базисом», как «драгоценное достояние мирового пролетариата», «сверкающие жемчужины пролетарской литературы и искусства… сияющие вместе с идеями Мао Цзэдуна, — замечательный плод личного участия товарища Цзян Цин в практике борьбы и искусства».

В мае 1967 года, когда отмечалась 25-я годовщина опубликования работы Мао «Выступления на совещании по вопросам литературы и искусства в Яньани», несколько радикальных студенческих журналов поместили на своих обложках портрет Цзян Цин. Ее всегда изображали в строгой военной форме, с красной книжечкой в правой руке, в лучах, исходящих от лица Мао, как от солнца, а на заднем плане изображались в миниатюре массы. Эта «революционная» иконография сопровождалась многословными хвалебными статьями. Вестник «Синь Бэйда» восхвалял ее как «лучшего ученика» Мао, а значит, образец преданности Председателю и его пролетарской линии в области культуры, хвалил ее умение «различать любовь и ненависть», исходя из классовых позиций. Среди множества сообщаемых о ней подробностей упоминалась ее пикантная привычка раздавать «Избранные сочинения» Председателя, снабженные ее собственным автографом.

Не только молодые, но и многие из стариков испытывали потребность петь ей хвалу. Почтенный писатель Го Можо на торжественном заседании (под председательством Цзян Цин), посвященном 25-летию яньаньского форума, выступил с панегириком в ее честь:

Дорогая товарищ Цзян Цин, Вы подаете нам прекрасный пример для подражания,

Вы умеете творчески изучать и применять на практике непобедимые идеи Мао Цзэдуна.

На фронте литературы и искусства Вы бесстрашно бросаетесь в атаку.

И в результате на китайской сцене ныне господствуют героические образы рабочих, крестьян и солдат.

Мы должны добиться того же самого и на мировой сцене!

Вчерашний день Китая — это сегодняшний день многих афро-азиатских стран,

А сегодняшний день Китая станет их завтрашним днем.