Александр Русов - Суд над судом: Повесть о Богдане Кнунянце

Александр Павлович Серебровский родился в 1884 году семье старого революционера. Поступив на работу в главные железнодорожные мастерские Самаро-Златоустовкой железной дороги, на постройке которой работал его отец, сосланный под надзор полиции, Александр Павлович впервые сблизился с молодыми рабочими, посещавшими социал-демократический кружок, и вошел в организацию так называемого Уральского комитета.

Весной 1902 года Серебровский сдал экстерном за восемь классов и осенью поступил в Петербургский технологический институт, где в это время учился также Богдан Кнунянц.

Зимой он был арестован по доносу провокатора Рассказова и переведен в самарскую тюрьму, где уже сидела целая „уфимская компания“. Через несколько месяцев его выпустили на поруки до решения дела, сказав отцу: „Яблоко от яблони недалеко падает“.

Впоследствии Серебровский работал в Уфимском комитете партии большевиков, был сослан в Вятскую губернию, стал нелегалом, через Северный комитет партии был отправлен в Иваново-Вознесенск, снова был арестован, по дороге в Шуйскую тюрьму бежал с поезда, приехал в Ярославль на данную ему явку, затем переброшен в Москву, в Одессу. Вот как он сам описывал этот период своей жизни:

„В Одессе тов. Барон (Эссен) дал мне паспорт на имя Алексея Ухова, и некоторое время я благополучно работал в Николаеве, а затем — в Одесском комитете большевиков. В августе 1904 года был арестован на собрании у Кирпичного завода и месяца полтора пролежал в тюремной больнице, ибо был при аресте избит. Однако паспорт оказался хорошим (это была копия), к тому же в это время в Одессу приехал какой-то член царской фамилии (кажется, наследник). По этому случаю всех подследственных, кого можно было выпустить, выпустили, Я вышел на волю и был послан парторганизацией в Петербург.

В Петербурге меня направили сначала работать на Васильевский остров в качестве парторганизатора, но через месяц там оказался провокатор с гвоздильного завода (фамилию забыл), и многие были арестованы. Петербургский комитет посоветовал мне поступить работать на завод за Нарвской заставой. Я поступил на Путиловский завод в кузнечную мастерскую, где работал слесарем на штампах. Подложный паспорт я получил в Петербургском комитете. Если не ошибаюсь, дала мне его Елена Стасова.

В декабре мне было поручено работать в рядах гапоновской организации. Участвовал в забастовке Путиловского завода и в выступлении 9 января 1905 года. В начале февраля был отправлен в Баку. Работал слесарем сначала в Черном городе, потом в Балаханах. Состоял членом Бакинского комитета большевиков и организатором Балахано-Сабунчинского партрайона.

После августовской резни армян и татар и провала Бакинского комитета меня снова перебросили в Петербург. В сентябре поступил на Путиловский завод слесарем в старо-механическую мастерскую, в бригаду Шидловского. Был начальником большевистской боевой дружины за Нарвской заставой, членом Петербургского Совета рабочих депутатов от рабочих Путиловского завода.

Жил я по очень хорошему паспорту, полученному при выезде из Баку. Был арестован 3 декабря 1905 года в Вольно-экономическом обществе. Летом 1906 года судился под фамилией О. Логинова. Почти перед самым вручением нам обвинительного акта меня вызвали из тюрьмы в жандармское управление и почему-то ввели через парадный подъезд в большую комнату, где находился полковник Николаев. Сказав, что меня привели сюда по ошибке, он указал на другую дверь. Я быстро направился к ней, опередив сопровождавшую охрану, и столкнулся лицом к лицу с типографским рабочим Зениным, который, казалось, был смущен встречей. Он тотчас куда-то исчез. Мне бросилось в глаза, что Зенин отпустил усы, и удивило, что он шел по коридору без охраны. Потом выяснилось, что Зенин был провокатором и находился, видимо, в жандармском управлении для опознания. В другой комнате сидели генерал Иванов и товарищ прокурора Меллер. Те тоже сказали, что произошла ошибка, и извинились. Я было поверил, но потом узнал, что и с другими товарищами произошла такая же „ошибка“.

Суд отложили до осени, а меня освободили под залог в 2 тысячи рублей до суда. Деньги внес Н. Д. Соколов, мой защитник.

Выйдя из тюрьмы в начале осени 1906 года и снова переменив паспорт, я стал работать в Петербургской партийной военной организации, перевозить оружие через финляндскую границу. Потом у нашей организации зародилась мысль проникнуть в солдатскую среду. Явившись на призыв в октябре 1906 года, я добился назначения в Кронштадтскую крепость, но скоро меня перевели во Владивосток. Мне удалось наладить связь с партийной организацией и довольно хорошо работать, но после восстания на „Грозящем“ 17 октября 1907 года я был арестован в минной роте.

В конце 1908 года я уехал учиться в Брюссель, и в 1911 году окончил курс с дипломом инженера-механика. Вернулся в Россию, работал в Сормове, в Москве на заводе Бромлея, был арестован и выслан из пределов центральных губерний. Благодаря знакомству с инженерами, работавшими по холодильному делу, получил работу, связанную с установкой холодильных машин завода „Франц Крулль“.

В июле 1914 года меня забрали рядовым в армию. Однако завод „Франц Крулль“ выхлопотал, чтобы мне дали возможность работать по специальности. В сентябре 1915 года фирма „Крулль“ добилась того, что меня отпустили работать на завод в Ревель. Как только произошел переворот, я вернулся в Петербург и стал работать на заводе Людвига Нобеля. 1 января 1918 года был назначен членом правления Путиловского завода, а в августе 1918 года — заместителем Л. Б. Красина в Чрезвычайной комиссии по снабжению Красной Армии.

С марта по ноябрь 1918 года — комиссар-начальник военного снабжения Украинского фронта, затем — заместитель наркома путей сообщения. В мае 1920 года меня назначили председателем „Азнефти“ в Баку“.

После Петербурга и Баку я встретилась с тов. Серебровским в Москве на XV партийной конференции, когда уже работала в статистическом отделе ЦК партии. Вскоре он стал моим мужем.

В течение ряда лет тов. Серебровский был заместителем председателя ВСНХ, членом ЦИК СССР, непосредственно отвечал за золотую и нефтяную промышленность. Его выдающиеся организаторские способности сочетались с увлеченностью, которая ни перед чем не останавливалась. Энергия его была неисчерпаема, память необъятна, интеллектуальные способности из ряда вон выходящие.

Так случилось, что жизнь наша не сложилась, и мы расстались друзьями.

Последний раз я встретилась с Серебровским в 1936 году в Новосибирске в кабинете первого секретаря Западно-Сибирского крайкома партии тов. Эйхе. Больше я его не встречала. В 1937 году его больного увезли из Кремлевской больницы, и он уже туда не вернулся.