Любовь Кузнецова - Куда плывут материки

А времена были действительно тяжелые. В разрушенной войной стране усилились инфляция и голод.

В трудных условиях Вегенер ни на день не прекращал научной работы. Вокруг него, как всегда, бурлила научная мысль. Сам же он буквально задыхался от недостатка времени. Работал даже в праздничные дни, которые каждый добропорядочный немец проводит в кругу семьи. Забыл о спорте, а ведь он был неплохим спортсменом: экзамен на первоклассного лыжника выдержал в самой Гренландии. Отказывался от всяких развлечений и все-таки не успевал сделать всего, что намечал, что задумывал.

Поэтому Вегенер очень обрадовался, когда его пригласили стать профессором географии во Франкфуртском университете.

- Подумай только, Эльза, не будет этой обсерватории, не будет всего этого вороха хозяйственных дел, — говорил он жене. — Мы едем, непременно едем! Не трудно тебе будет с детьми перебираться на новое место?

- Совсем не трудно, — отвечала Эльза. — Я же вижу, как ты устаешь здесь, в Гамбурге. Ненавижу эту обсерваторию. Я готова к переезду, могу ехать хоть сегодня.

- Вот и хорошо. Значит, скоро тронемся.

Но они никуда не тронулись. Профессора Франкфуртского университета добились, чтобы зачисление Вегенера не состоялось. Они не могли простить ученому его «геофизического уклона». Они боялись, что Вегенер подорвет традиционные методы преподавания географии…

А в это время вокруг теории перемещения шел уже настоящий бой, сторонники и противники теории скрестили копья. Вегенер не задумываясь ввязался в этот бой. «Ты с одной войны да прямо на другую», — шутили друзья ученого. Но войны эти были разные. Первую Вегенер ненавидел, во второй был зачинщиком и вдохновителем.

Он выступал на диспутах, участвовал в спорах, читал лекции, писал статьи. Ученый с одинаковым пылом доказывал правоту своей теории профессорам и школьникам. Возражений он не боялся — напротив, ждал их и многие поворачивал на службу своей теории.

Часто Вегенеру приходилось выслушивать грубые выпады приверженцев старых школ и теорий. Он отвечал им с неизменной тактичностью и вежливостью. Считал, что каждый человек имеет право на свои взгляды в науке, должен, обязан их отстаивать, уважал чужие взгляды, даже если видел всю их ошибочность. Ну, а что касается формы — это уж дело темперамента.

«Твой темперамент, видно, заморозился, пока ты зимовал в Гренландии», — говорили ученому друзья. Лишь он один знал, каких трудов стоило иногда сдержаться, спокойно и обстоятельно отвечать взбешенному оппоненту…

Бенндорф вспоминает об одной из лекций Вегенера, прочитанной в середине двадцатых годов: «Без длинных вступлений, простыми, доступными словами, трезво и почти сухо, даже немного запинаясь, начал он свою лекцию. Когда же систематически, с необыкновенной ясностью и наглядностью одно за другим были приведены геофизические, геологические, палеонтологические, биологические, палеоклиматические доказательства, ученый оживился, его глаза загорелись. Слушатели были покорены красотой, величественностью и мудростью мыслей, которые он перед ними набрасывал. Никогда мне не становилось более ясным, что, если тема значительна, ораторское красноречие становится совершенно лишним. В завязавшейся по окончании лекции дискуссии были выдвинуты возражения, на мой взгляд, говорившие лишь о неподготовленности некоторых слушателей. И как же отвечал на них Вегенер! Без следа раздражения, ясно, с удивительным спокойствием. Создавалось полное впечатление, что он уверенно владел огромным материалом, отобранным из различных наук…»

Между тем Вегенеру становилось в Гамбурге все труднее и труднее. Руководство обсерваторией, лекции в университете, диспуты, научная работа. А кроме того, у него, как всегда, появилась еще одна идея, опять новая, опять смелая, опять оригинальная Она захватила его и настоятельно требовала, чтобы он занялся ею, только ею, ею одной…

Строение нашей планеты. Образование материков и океанов. Эти вопросы и в наши дни занимают ученых.

Что же говорит о строении Земли, об образовании материков и океанов наука сегодняшнего дня, как она относится к теории перемещения — принимает ее или отвергает, соглашается или оспаривает?

Вегенеру и его современникам Земля представлялась телом остывающим, охлаждающимся, под земной корой им виделась жидкая сима. В наше время ученые считают, что Земля, напротив, тело нагревающееся. Она, как и другие планеты, образовалась из холодной космической пыли одной из многочисленных в нашей Галактике туманностей. Температура «протопланетного облака» была на 100 — 200 градусов ниже нуля.

Первым этапом формирования Земли было сгущение космической пыли и газа. Сгусток рос, как снежный ком, пока не дошел до известного предела. Он уплотнялся, особенно во внутренних частях и превращался в планету. Сначала это была «холодная Земля». Распад содержащихся в космической пыли радиоактивных элементов сопровождался выделением теплоты. Земля постепенно разогревалась.

Каково же внутреннее строение нашей планеты? Все выше и выше в небо поднимался человек. На смену воздушным шарам пришли самолеты, ракеты, космические корабли. Человек уже проник в Космос, он смело прокладывает пути к другим планетам Солнечной системы.

Но движение в глубь земного шара, в глубь той самой Земли, по которой мы ходим всю жизнь, до последнего времени шло медленно. Самые глубокие скважины не достигли до сих пор и восьми километров.

«Ведь мы знаем строение, в сущности, лишь тонкой пленки на поверхности Земли, — пишет член-корреспондент Академии наук СССР В. В. Белоусов. — Уже на глубине около десятка километров под нами начинается область, относительно которой имеются только неуверенные догадки. А ведь радиус Земли, которая является одной из «малых» планет Солнечной системы, измеряется цифрой в шесть тысяч триста семьдесят километров!»

Мало, очень мало знаем мы о внутреннем устройстве нашей планеты. Но кое-что геологам узнать все же удалось. И помогла им в этом молодая наука — сейсмология.

Вот произошло землетрясение. От его очага во все стороны побежали сейсмические волны. Специальные очень чуткие приборы записали путь этих волн.

Расшифровывая запись сейсмографов, ученые получают представление о строении Земли на большой глубине. «Можно уподобить землетрясение фонарю, который зажигается на короткое время и освещает нам внутренность Земли, позволяя тем самым рассмотреть то, что там происходит», — писал один из основателей сейсмологии русский ученый Б. Б. Голицын.

Однако землетрясения, особенно крупные, редки, да и возникают они не всегда там, где требуется сейсмологам. Но ученые нашли выход. Искусственный взрыв заменил землетрясение. Волны, рожденные искусственным взрывом, также проворно побежали в глубь Земли. Сейсмологам удалось разглядеть не только глубинное строение Земли, но и движения, которые там происходят.