Анатолий Собчак - Жила-была коммунистическая партия

В действительности же ошибаются и те и другие. Истина состоит в том, что уже начиная с 1989 года ход реформ не контролировался ни Горбачевым, ни партаппаратом, ни тем более госаппаратом. Стоило приоткрыть шлюзы, ослабить давление, как накапливавшееся десятилетиями недовольство существующим строем обрушилось на головы реформаторов и дальнейший процесс пошел уже помимо их воли. Конечно, еще была возможность его удержать способом, который применили китайские власти в том же 1989 году на площади Тяньаньмэнь. Но к чести Горбачева, он не пошел по этому пути, а предпочел продолжать реформаторский курс, подвергаемый критике со всех сторон. Как написала в открытом письме Горбачеву известная правозащитница Виктория Чаликова: "Если бы Вы были Сталиным или Гитлером, толпы бы целовали Ваши портреты, обожали бы Вас. А Вас все ругают, даже малые дети знают про Ваши слабости и ошибки".

История каждого человека – это не только перечень его достижений и успехов, но и груз его заблуждений и ошибок.

После всего происшедшего с нами за шесть лет перестройки, когда Горбачев находился у власти, и особенно после его падения, желающих подсчитать его ошибки и выдвинуть против него обвинения более чем достаточно. Но если говорить сегодня об ошибках и заблуждениях Горбачева, то отнюдь не в целях его обвинения, а для урока на будущее, так как процесс модернизации страны и изменения строя, начавшийся при нем, далеко не завершен.

Является фактом то, что у Горбачева не было достаточно продуманной концепции реформ. Однако в тех условиях глубочайшей стагнации и кризиса, в которых он начинал, такой концепции и не могло быть. Будучи прагматиком, Горбачев осознал необходимость изменения существующего порядка вещей, и этого для начала было более чем достаточно.

Освободиться от догматического мышления и его носителей – соратников Брежнева, сделать страну более открытой миру и выдвинуть лозунг обновления социализма, очищения его от накопившихся деформаций – в тот момент это и была концепция перестройки, для осуществления которой, казалось, понадобятся многие годы. Сам термин "перестройка" своей неопределенностью и ожиданием нового, ориентацией на процесс изменений, а не на результаты как нельзя лучше соответствовал характеру и целям Горбачева. Ведь "перестройка" – это не модернизация, не реконструкция, не обновление, не реформы, не преобразования, а одновременно и то, и другое, и третье. Этот термин непереводим на другие языки, да и в русском не имеет синонима, который бы в полной мере отражал его смысл. Поскольку Горбачеву в момент выдвижения идеи перестройки и в голову не приходило, что может встать вопрос об отказе от социализма, от советского строя и господства КПСС, то именно перестройка как улучшение существующего, с элементами нового, лучше всего отвечала запросам дня и ожиданиям народа, униженной) материально и морально, испытывавшего непреходящее чувство стыда за то, кто и как правит страной.

Представим себе на минуту, что, придя к власти в 1985 году, Горбачев стал бы говорить об общечеловеческих ценностях (т. е. либерально-демократических ценностях западного мира, всегда отвергавшихся коммунистической идеологией как буржуазные) или об отказе от идеи мировой социалистической революции я даже о принятии теории конвергенции двух систем как фундаменте общего развития цивилизации, т. е. все то, о чем он стал говорить в 1990 и 1991 годах. Его судьба была бы решена без промедления.

Но, к счастью, Горбачев не был самоубийцей. Он был прагматиком и выдвигал только те идеи, которые усвоил сам и которые было способно усвоить его окружение.

Анализируя взгляды Горбачева в первые годы пребывания его у власти, необходимо отмести как совершенно несостоятельные предположения о том, что, во-первых, вся концепция перестройки и методы ее осуществления были разработаны задолго до Горбачева в недрах КГБ и предложены ему в целях спасения партноменклатуры и строя посредством косметических реформ (эту версию выдвинул известный в прошлом диссидент В. Буковский); что, во-вторых, перестройка – это результат деятельности западных спецслужб, а Горбачев – предатель и платный агент (эта версия принадлежит наиболее тупоголовым фундаменталистам от марксизма типа Макашова, Алксниса, Ампилова и т. д.); и что, наконец, в-третьих, у Горбачева якобы был ясный и продуманный на длительную перспективу план реформ, но обстоятельства вынуждали его до поры до времени этот план не раскрывать. В действительности все обстояло проще и сложнее: начиная реформы, Горбачев был убежденным сторонником коммунистической идеи и хотел лишь очистить ее от наслоений и искажений, возникших со времени Сталина. Иначе говоря, перестройка Горбачева вначале была ответом на накопившиеся внутренние и внешние изменения, которые объективно требовали модернизации системы, приспособления ее к изменившимся условиям – и ничего более! Еще в 1987 году в докладе, посвященном 70-летию Октябрьской революции, и в многочисленных интервью и выступлениях он постоянно говорит о верности идеалам социализма в достаточно традиционных выражениях. Пока еще в его речах нет даже упоминания о гуманном социализме или "социализме с человеческим лицом". Приведу отрывок из того, что он говорил в мае 1987 года: "В буржуазной прессе идущий у нас процесс демократизации толкуется превратно. Видно, кому-то очень хочется убедить своих читателей и слушателей в том, будто в Советском Союзе вознамерились наконец-то приблизиться к той демократии, которая на Западе. Дело обстоит, я бы сказал, совсем наоборот. Мы развиваем изначальную суть ленинских принципов советского социалистического демократизма с учетом накопленного политического и культурного потенциала советского общества и народа. Социалистическая демократия – и наша цель, и наше условие, и мощное средство перестройки" (Правда. 1987. 20 мая).

Но чем больше Горбачев клялся в верности марксистским догматам, тем больше становился разрыв между словами и делами, разрыв между целями перестройки и очевидной несостоятельностью догматического марксизма в современных условиях. Об атмосфере, царившей в этот период в советском обществе, очень точно написал в одной из своих статей Джордж Сорос: "Никто не уверен, какая часть системы перестраивается и какая еще действует: бюрократы не смеют сказать ни "да" ни "нет", поэтому почти все возможно и почти ничего не происходит".

Все это было похоже на сон. С мертвой точки советскую историю Горбачев сдвинул с помощью политических реформ: развитие гласности, альтернативные демократические выборы нового парламента, но самое главное – идея идеологического и политического плюрализма, выдвинутая им на фоне господствовавшего в стране идеологически одноцветного догматического мышления. Эта идея и была тем рычагом, с помощью которого Горбачев и его сподвижники перевернули коммунистический мир.