Теодор Гладков - Джон Рид

Во время этой поездки Рид познакомился с автомобильным королем Америки Генри Фордом и по его приглашению посетил Детройт. Заводы Форда, по тем временам едва ли не лучшие в мире промышленные предприятия, потрясли Рида. Величественное зрелище главного конвейера, с которого ежеминутно сходил готовый автомобиль, громадные масштабы всего производства в целом произвели на журналиста огромное впечатление. Ему понравился и сам Форд с его неиссякаемой энергией, огромным организаторским талантом и сочным народным юмором. Старый Генри в его поношенном костюме и с натруженными руками внешне ничем не отличался от своих кадровых рабочих. Со многими из них он был даже на «ты» (они с ним — тоже).

На какое-то мгновение Рид даже представил себе утопическую картину построения социалистического общества с помощью таких капиталистов, как Форд. Потребовалось известное усилие, чтобы избавиться от того очарования, которым Форд подчинял себе, увы, многих даже не так романтично, как Джек, настроенных людей.

Остаток лета и сентябрь Рид и Луиза провели в Провинстауне. Это была самая счастливая пора их совместной жизни. Две страсти совершенно заполняли все их время — океан и театр. Первую обусловливало само географическое местоположение городка. Вторую — собравшееся в нем общество. Сюда съехалась на купальный сезон удивительно веселая и талантливая компания — писатели, артисты, художники. Самым интересным среди них был Юджин О'Нейл — бывший моряк, торговец в Южной Америке и репортер, теперь уверенно шедший к лаврам лучшего драматурга в Штатах.

В то лето в Провинстауне все повально писали пьесы. Эпидемия не обошла стороной и Джека с Луизой. Компания не только писала, но и ставила спектакли. Некоторые из этих постановок оказались прелюбопытными.

Хорошее настроение Рида подкрепили несколько хвалебных рецензий в различных газетах, которые сопровождали выход в свет его книги «Война в Восточной Европе» с великолепными иллюстрациями Робинсона. Джон Дос-Пассос дал самую высокую оценку автору за великолепные описания событий, глубину суждений, наблюдательность и юмор. Другие рецензенты тоже хвалили «Войну в Восточной Европе» и в один голос удивлялись. почему Джон Рид, лучший военный журналист в стране, отклоняет все предложения, даже самые лестные, ехать в Мексику.

Но Рид не желал, наотрез отказывался играть позорную, по его мнению, роль летописца сомнительных подвигов солдат генерала Першинга. Чтобы раз и навсегда положить конец этим разговорам, он принял то единственное предложение, которое действительно его заинтересовало и даже вызвало искренний энтузиазм: ехать в Китай. Тревожные события в этой стране уже давно привлекали внимание всех кругов американского общества.

В начале ноября Рид снова предоставил себя в распоряжение врачей. Обследование показало, что он вполне окреп для того, чтобы благополучно перенести операцию. У Рида было еще достаточно денег, чтобы воспользоваться услугами хорошего хирурга, и он решил оперироваться в знаменитой клинике Джона Гопкинса. Многие врачи этой больницы были, как и Джон, питомцами Гарвардского университета. С одним из них он в студенческие времена дружил.

К этому времени пришел развод от доктора Труллингера. Теперь уже ничто не мешало Джеку и Луизе официально зарегистрировать их брак, что они и не преминули сделать. Через несколько дней после этого события, скромно отпразднованного в узком кругу ближайших друзей, Джек лег на операцию. 22 ноября ему удалили левую почку. Спустя три недели Рид чувствовал себя уже достаточно хорошо, чтобы вернуться домой.

В январе 1917 года «Метрополитен» известил подписчиков, что в ближайших номерах журнала они будут читать корреспонденции Джона Рида из Китая. Так бы оно и было, если бы события не стали набирать скорость курьерского поезда. Существо их сводилось к одному: война настойчиво и требовательно стучала в двери Америки. Собственно говоря, США уже давно превратились в военный арсенал для государств Антанты и перестроили всю экономику на военный лад. Страна превратилась в самого крупного экспортера в мире: ее торговый баланс за три года войны в Европе вырос с 691 миллиона до 3 миллиардов долларов.

Американские займы золотой рекой потекли в европейские государства, и вскоре задолженность их США достигла фантастической цифры — почти 10 миллиардов долларов.

Как клещи, насосавшиеся крови, повсюду появлялись скороспелые богачи, нажившие состояние на военных поставках буквально за несколько месяцев. В течение четырех лет в стране появилось более 40 тысяч новых миллионеров!

Маска нейтралитета отлично помогала американским предпринимателям получать от войны баснословные прибыли. Люди, стоявшие у кормила власти, намерены были открыто вступить в войну только в самый последний момент, а тем временем их пропагандистский аппарат с иезуитской настойчивостью и последовательностью стал обрабатывать нацию. Открыто империалистические элементы делали все, чтобы разжечь шовинистический психоз.

Пиратские методы ведения войны, практиковавшиеся Германией, играли им на руку.

7 мая 1915 года германская подводная лодка торпедировала у побережья Ирландии пассажирский трансатлантический лайнер «Лузитания». Погибло 1198 пассажиров, в том числе 128 американцев.

Трагедия «Лузитании» была использована для создания определенного общественного мнения в пользу милитаризации. Пацифистов травили, изгоняли из государственного аппарата и частных фирм.

Поклонники, разумеется, не бескорыстные, «большой армии и большого флота» создали Лигу национальной безопасности, которая развернула бешеную деятельность за скорейшую подготовку страны к «Дню готовности». Лигу поддерживали могущественные финансовые империи Морганов, Рокфеллеров, Дюпонов. Во всех крупных городах на их щедрые подачки лига устраивала грандиозные демонстрации и парады, посвященные «Дню готовности».

Один из таких парадов, который состоялся 22 июля 1916 года в Сан-Франциско, был использован для одной из самых грубых антирабочих провокаций за всю историю американского капитализма. Во время парада неизвестный провокатор взорвал бомбу. Девять человек были убиты на месте, сорок получили ранения.

Местный прокурор Чарльз Фикерт немедленно, без всякого расследования арестовал молодого Тома Муни, руководившего забастовкой рабочих автомобильной промышленности.

С помощью лжесвидетелей прокурор умудрился «доказать» виновность Муни и добился для него смертного приговора. Только всенародное возмущение заставило президента Вильсона заменить казнь пожизненным тюремным заключением [15] Том Муни провел в тюрьме двадцать два года. Он не пал духом и не отказался от своих социалистических взглядов. Он был освобожден из заключения лишь при Ф. Рузвельте. . Террор против рабочего движения был тесно связан с военной истерией — забастовщиков называли «плохими патриотами».