Борис Соколов - Врангель

По Общему собранию Правительствующего Сената».

«Прочувственное слово, — продолжает рассказ Врангель, — сказал протопресвитер Шавельский, благословил меня иконой Св. Михаила Архангела.

На возвышение поднялся епископ Вениамин.

— Слушайте, русские люди, слушайте русские воины, слушайте вы, представители наших союзников, слушайте вы, те большевики, которые находитесь здесь, среди толпы… — звенящим, покрывающим всю площадь голосом начал владыка. Он говорил о тяжких страданиях, ниспосланных нашей родине свыше, как искупление за грехи всех слоев русского народа, о высоком подвиге, который свершают те, которые среди развала и позора родины чистым несут родное русское знамя, о том тяжелом крестном пути, которым, вот уже несколько лет, идет русская армия. — Путь этот тернист, он не кончен.

Мы только что перенесли тяжелые испытания, ближайшее будущее, быть может, готовит нам новые. Но вера творит чудеса, тот, кто верит, кто честно и мужественно идет указанным ему совестью путем, тот победит. Месяц тому назад русская армия, прижатая к морю у Новороссийска, умирала; быть может, через два месяца она воскреснет и одолеет врага…

Сказанная с огромным подъемом и необыкновенной силой проповедь произвела большое впечатление».

После этого священники окропили полки святой водой. Врангель, поднявшись к памятнику адмиралу Нахимову, обратился к войскам. В мемуарах он так передает свою речь: «Обрисовав в нескольких словах наше тяжелое положение, я сказал, что без трепета и колебания стал во главе армии в эти дни. Я верю, что Господь не допустит гибели правого дела, что Он даст мне ум и силы вывести армию из тяжелого положения. Зная безмерную доблесть войск, я непоколебимо верю, что они помогут мне выполнить мой долг перед родиной, и верю, что мы дождемся светлого дня воскресения России».

Войска церемониальным маршем проходили мимо нового главкома. В этот момент он испытал сильные эмоции: «Поношенная, обтрепанная одежда, сбитые, заплатанные сапоги, усталые землистые лица, но весело и бодро блестят глаза, твердо отбивают шаг. Где-то в глубине души шевелится теплое, бодрое чувство: „Нет, не все еще потеряно, нет, мы можем еще держаться…“».

Совершенно другими глазами смотрел на этот эпизод человек, явно враждебный к Врангелю, друг Маяковского Павел Ильич Лавут: «Весной на площади у Графской пристани, возле памятника Нахимову, я наблюдал церемонию вручения скипетра Врангелю. Народу было маловато. Отслужили молебен, офицеры троекратно проорали „ура“, и архиепископ закончил свою речь так: „Петр — по-гречески камень. Мы не сомневаемся в том, что барон Петр Николаевич Врангель оправдает свое имя и недалек час, когда Россия станет единой и неделимой“».

В Севастополе Врангель разместился в так называемом Малом дворце — одноэтажном особняке с небольшим садом, выстроенном когда-то для великого князя Алексея Александровича, генерал-адмирала флота. Там же поселились Кривошеий и Шатилов.

Главнокомандующий вставал рано и работал, по его собственному утверждению, по 10–12 часов в день. С восьми часов утра он принимал должностных лиц и просителей. Перерыв на обед продолжался с часу до двух дня, после чего возобновлялся обычный прием посетителей. После шести часов вечера у Врангеля проходили наиболее важные встречи, которые могли затянуться до ночи. Перед ужином барон, если удавалось, подобно Гарун-аль-Рашиду, в сопровождении адъютанта совершал прогулку по Севастополю, осматривая государственные учреждения и лазареты, а после ужина работал часов до одиннадцати-двенадцати. Обедал барон с женой и тещей, часто к трапезе приглашался Кривошеий или кто-либо еще из министров или генералов. С Врангелем всегда обедали и дежурные офицеры конвоя. Политических разговоров за столом никогда не велось. Еда состояла лишь из одного блюда с гарниром, и каждому полагался один стакан крымского вина.

Петр Николаевич за делами не забывал и о любимой страсти — охоте. 8 (21) сентября 1920 года он увлеченно описывал свои охотничьи подвиги в письме жене, которая в тот момент находилась в русском консульстве в Константинополе:

«Ее Превосходительству баронессе Ольге Михайловне Врангель.

…На днях Шатилов уговорил поехать меня за 8 верст от города и пострелять перепелов, которых сейчас пропасть. Достали собаку, какие-то ружья, и за два часа выскочило 100 штук на три ружья, я один взял 40.

Походил и отдохнул от забот. Очень прошу Дмитрия приготовить одно из его ружей 12-го калибра, заказать и прислать мне несколько сот патронов 10 №, а также пороху, дроби и пыжей для перестрелки.

Пока кончаю, обнимаю Тебя и деток, да хранит Вас Бог. Всем привет.

Петруша».

Когда Врангель шел по улицам Севастополя, его легко узнавали уже издалека: он был очень высокого роста (1 метр 93 сантиметра), с удлиненной, «птичьей» головой, с большими глазами навыкате и длинной шеей. Одет он был в светлосерую или темную черкеску и папаху-кубанку. На поясе висел традиционный для кубанцев кинжал, который Петр Николаевич иной раз использовал совсем не по назначению. Журналист А. А. Валентинов вспоминал, как на одной станции, где остановился поезд Врангеля, «главком, увлеченный спором во время прогулки по платформе, вытащил кинжал, присел на корточки и принялся чертить на асфальте какую-то схему».

Шульгин передал свои впечатления от новой встречи с главнокомандующим: «Меня поразила перемена в его лице. Он помолодел, расцвел. Казалось бы, что тяжесть, свалившаяся на него теперь, несравнима с той, которую он нес там, в Царицыне. Но нет, именно сейчас в нем чувствовалась не нервничающая энергия, а спокойное напряжение очень сильного, постоянного тока».

Врангель мечтал исправить ошибки Деникина, поставить белую борьбу на прочную социальную базу и использовать Крым и занятые в ходе боев прилегающие к нему губернии в качестве положительного примера, который должен был наглядно продемонстрировать народу России, что при Врангеле живется лучше, чем при Ленине. Однако Крым, практически лишенный продовольствия и каких-либо ресурсов, для такого эксперимента не подходил. Требовалось занять более обширную территорию, а это неизбежно растягивало линию фронта, но отнюдь не гарантировало, что в новоподчиненных губерниях удастся получить существенное пополнение для Русской армии. Нужны были привлекательные политические лозунги и реформы.

Кроме того, даже простая оборона Крыма была невозможна без помощи извне. Территория, занятая войсками генерала Врангеля, в своем максимальном объеме в октябре 1920 года почти соответствовала территории бывшей Таврической губернии, а в наше время — входящих в состав Украины Республики Крым, левобережной части Херсонской и восточной части Запорожской областей. Ее площадь составляла около 60 тысяч квадратных километров, что примерно равнялось площади Бельгии и Голландии, вместе взятых. В тот период на ней находилось около трех миллионов человек, считая коренных жителей, беженцев и армию. Постоянно под контролем белого правительства находился лишь Крымский полуостров.