Борис Соколов - Врангель

Рабочим также выдавался продовольственный паек в половину армейского. Их обещали снабжать мануфактурой по льготным ценам, в размере до 10 процентов месячной заработной платы. Первоначально было решено открыть две лавки по льготной продаже мануфактуры в Севастополе.

В этом же приказе Врангель провозглашал: «В переживаемую нами минуту тяжелых испытаний, только общим единением, общими силами всех русских людей может быть восстановлена Наша Родина. И я верю, что здоровый разум рабочего подскажет ему необходимость стоически перенести, быть может, последние минуты испытания. Сейчас и впредь вместе или к достатку и благополучию, или к бедности и позору».

Но уже 3 июня пришлось объявить новый приказ, где главнокомандующий признал, что предыдущий, от 23 апреля, «выполнен лишь на бумаге». Не было открыто ни одной мануфактурной лавки, выделенное рабочим продовольствие до них не дошло. Врангель приказал «произвести расследование для привлечения к суду виновных в бездействии и нерадении по службе», «в недельный срок открыть в районе порта… потребительскую лавку и раздать рабочим причитающиеся им продукты».

Двадцать шестого июня Врангель выступил на заседании совета с заявлением:

«Крестьянство в настоящее время с нами, с нами же и значительная часть интеллигенции. Иначе обстоит дело с рабочими, которые по-прежнему являются наиболее оппозиционным элементом.

Вследствие этого по рабочему вопросу нужны срочные меры: необходимо дать рабочим всё, что только возможно с государственной точки зрения. Это одна сторона дела. Вместе с тем необходима самая решительная борьба с забастовками. В этом отношении нельзя допускать никаких уступок. Наиболее правильною и решительною мерою борьбы в этом направлении надо признать создание независимости Правительства от возможных вспышек забастовочного движения, хотя бы в наиболее важных отраслях труда, каковыми являются: экспедиция заготовления денежных знаков, железные дороги, водопровод, электричество и ассенизация. Во всех этих отраслях необходимо немедленно подобрать кадры рабочих, которые могли бы заменить забастовщиков».

Как раз в это время в Севастополе на портовом заводе вспыхнула забастовка. Врангель приказал уволить всех ее участников, а забастовщиков призывных годов немедленно отправить на фронт. Он предупредил, что в случае каких-либо беспорядков «расправа будет самая беспощадная». Несколько десятков зачинщиков мобилизовали в армию.

С забастовками и далее боролись репрессиями и использованием штрейкбрехеров. Кроме того, к выполнению военных заказов привлекали артели пленных красноармейцев. В результате сколько-нибудь заметных выступлений рабочих в Крыму при Врангеле не было.

Правда, насчет того, что «крестьянство с нами», Врангель всё же выдавал желаемое за действительное. Крестьяне, скорее, были не за и не против Русской армии, что само по себе уже являлось определенным достижением.

В те времена татарское население составляло примерно четверть всех жителей Крыма. 16 мая в Симферополе открылся созванный по приказу Врангеля татарский съезд (курултай). Из сорока четырех делегатов прибыли два десятка. Евпаторийцы приехать не смогли, поскольку армия реквизировала подводы, а феодосийцы — из-за опасений грабежей на дорогах. Выступая на съезде, Врангель приветствовал татарское население Крыма, которое «неизменно и в настоящую тяжелую годину боролось за честь и славу матери-России». Он упомянул и об «удовлетворении культурно-просветительных и некоторых экономических нужд татарского населения», но ничего конкретного не сказал. А таврический губернатор Д. П. Перлик заявил, что ни о какой автономии речи не идет, в крайнем случае, можно рассчитывать на самоуправление в религиозно-просветительской сфере. Пример татарского съезда должен был показать другим народам и группам, добивавшимся автономии, что от Врангеля здесь ожидать особенно нечего. Соответствующий законопроект был готов только осенью. Он предусматривал «предоставление татарам самоуправления в религиозных, культурно-просветительных и финансовых делах», для чего должен был быть избран распорядительный орган в составе около шестидесяти человек. Но эти выборы провести уже не успели.

У многих военных и гражданских служащих к началу 1920 года семьи находились за границей. Как только ситуация в Крыму несколько стабилизировалась, они стали просить у Врангеля разрешить их близким вернуться. Главнокомандующий понимал, что их возвращение ухудшит продовольственное положение, а в дальнейшем затруднит эвакуацию, вероятность которой оставалась высокой. Однако отказ мог негативно сказаться на моральном состоянии офицеров.

Начальник Военного управления оценивал общее число русских беженцев за границей в 60 тысяч человек. 7 июня 1920 года было решено приступить к их репатриации. При этом совет при главнокомандующем постановил, что «всем желающим беженцам предоставляется право возвратиться на родину одиночным или групповым порядком за собственный счет».

Беженцев предупредили, что в Крыму жизнь не сахар и что «правительство слагает с себя обязанность заботиться о дальнейшем их устройстве и обеспечении, а тем более об эвакуации за границу при каких бы то ни было обстоятельствах».

За счет казны перевозились: «а) боеспособные беженцы и их семьи, б) семьи военнослужащих, сражающихся в рядах Русской Армии, в) семьи лиц, состоящих на службе в Военных и Гражданских Учреждениях Вооруженных Сил Юга России и г) беженцы, находящиеся в особо бедственном положении».

Трудно определить, какое количество беженцев действительно вернулось в Крым, но, по всей вероятности, оно не превышало нескольких тысяч и не оказало принципиального влияния на ход эвакуации.

Надо отдать Врангелю должное — ему был совершенно чужд антисемитизм. Историк Ю. И. Гессен свидетельствовал: «Евреи Врангелем довольны. Врангель строго следит за погромщиками и приказал повесить перешедшего к нему от большевиков есаула с шестью сподвижниками за погромы в деревнях у Каховки». Барону пришлось принять меры против известного проповедника — отца Владимира Игнатьевича Востокова, чьи проповеди, по словам Петра Николаевича, «носили чисто погромный характер» и возбуждали толпу на «противоеврейские выступления». Приказом Врангеля запрещались «всякие публичные выступления, проповеди, лекции и диспуты, сеющие политическую или национальную рознь», а его нарушителей следовало высылать из Крыма. С Востоковым Врангель поговорил по душам, после чего тот прекратил свои проповеди.

По оценке H. H. Чебышева, Врангель принадлежал к числу тех политических деятелей, для которых борьба была естественной стихией: