Сергей Заплавный - Запев

— Хорошо, Владимир Ильич. А воззвания на Семянниковский я утром свезу. Там у меня есть надежный человек в литейном.

— Вам завтра в институт, — напомнил Ульянов, свертывая листки трубочкой. — Попросим Бабушкина. — И начал одеваться.

Петр пошел проводить его.

Они молча пересекли канал, свернули иа Садовую. Здесь было по-дневному людно. Извозчики развозили загулявшие компании. Маячили на перекрестках городовые.

— Не пора ли объединить «друзей народа»? — спросил Петр с таким расчетом, чтобы лишь они двое понимали, о чем речь. — Готов собрать их у себя. Вы же видели: места хватит, и все для объединения имеется. Можно начать хоть завтра.

— Спасибо за приглашение, — в тон ему отозвался Владимир Ильич, тронутый заинтересованностью Петра в дальнейшей судьбе работы «Что такое „друзья народа“ и как они воюют против социал-демократов?», его желанием выпустить невольно разъединенные части единой книгой. — Но принять не могу.

— Что так? — голос Петра обидчиво дрогнул. — Другие позвали?

— Нет, уверяю вас, — поспешил успокоить его Ульянов. — Просто отпала надобность. Пока мы тут на свой деревенский лад, в три приема, с Посторонним воевали, известный вам Ветеран сделал то же самое за один раз. Но с самым широким размахом и без препятствий от бдительных инстанций.

Петр догадался, о чем речь. Посторонний — псевдоним Михайловского. Ветеран — Плеханов. Бдительные инстанции — цензура. Значит, Плеханов выпустил книгу, подобную работе Старика, но легальным образом. [5] Речь идет о книге «К вопросу о развитии монистического взгляда на историю», которую Г. В. Плеханов подписал литературным псевдонимом Бельтов Радоваться бы этому, да мешает что-то… Дело не в первенстье. Жаль, что у «стариков» покуда мизерные возможности…

— Ничего такого о Ветеране я не слыхал, — признался Петр. — Когда это он успел?

— Успел. В Третьем отделении [6] Имеется в виду Третье отделение «Императорского Вольного Экономического общества», где на должностях состояли видные представители «легального марксизма» — П. Б. Струве и А. Н. Потресов. у Арсеньева [7] Псевдоним А. Н. Потросова его труд уже есть. Блестящая, очень глубокая и нужная работа. Она решает много вопросов сразу. Ее следует глубоко изучить. И руководствоваться ею.

— А как же с «друзьями»?

— Ничего не поделаешь, Петр Кузьмич, — улыбнулся Ульянов. — Наши технические силы покуда не стали на собственные ноги, оттого и движемся кустарными тропинками. Что же до остального, то свое мы сделали, пусть и кустарно, время не упустили. Не будем задерживаться на одном месте! Есть и другие «друзья», но менее серьезные. Под видом проверки Карловой науки они протаскивают идею о сотрудничестве тех, кто никогда не был и не может быть в равенстве, балуются идеями мировой эволюции в деле, к которому мы в конечном счете стремимся, подменяют одно другим, делая ученый вид при не очень ученой игре в поддавки… Вот и выходит, что «друзьями» всякого рода мы не обижены. Сочувствующими или делающими вид, что сочувствуют, — тем более. Заботы растут. Чем дальше, тем больше. Закон движения. Так что станем сами подниматься на ноги, усиливаться…

По Гороховой они скоро добрались до Фонтанки.

— Спасибо, Петр Кузьмич, — начал прощаться Ульянов. — Возвращайтесь домой. Мне уже недалеко, — и задержал его руку в своей. — Небо-то какое звездное!

Есть примета: рождественские звезды — к урожаю гороха…

— …который лучше не собирать! — подхватил Петр, догадавшись, что Владимир Ильич вспомнил про горох не случайно: как раз на Гороховой находятся охранное и арестное отделения при Управлении петербургского градоначальства.

Они понимающе рассмеялись, твердо веря, что до арестного отделения им далеко.

Сокращая и без того близкий путь от Технологического института к общежитию в Измайловских ротах, Петр миновал несколько тупичков с потайными лазами в железных огородках, чахлый сквер н вскоре оказался в теснине Тарасовского переулка. Оттуда добрался до Измайловского проспекта. Здесь, у перекрестка, серой глыбой возвышалось строение, в котором благотворительные учреждения Санкт-Петербурга устроили обитель — «Общество дешевых квартир». В одном из этажей на бесплатные места поселены неимущие слушательницы фельдшерских, акушерских и прочих курсов. Среди них — Соня Невзорова, бестужевка.

Этаж, вернее, один из коридоров в третьем этаже, доставшийся курсисткам, наименован «Аннинским» отделением. Соня перебралась сюда, когда ее сестра Зинаида, окончив химическое отделение Бестужевских Высших женских курсов, не смогла получить работу в Петербурге и уехала к родным в Нижний Новгород.

Странные отношения у Петра и Сони. «Старики» давно привыкли видеть их вместе, считая, что между ними существует нечто большее, чем просто товарищество. Однако Соня, мягкая, ласковая, не очень самостоятельная Соня, как-то призналась Петру:

— Ты мне как Павлик. Понимаешь?

Ее младшего брата тоже зовут Павликом. Он учится в Нижегородском дворянском институте, ему восемнадцать лет. Соня очень его любит. Но ведь не такой любви добивался Петр. Не такой…

На рождественские каникулы Соня уехала к родным. Пора бы ей уже вернуться. Может, сегодня будет?..

У входной двери общежития Петр столкнулся с Крупской. Рядом с Петром она выглядит девочкой, хотя на три года старше его. Небольшие глаза смотрят ясно, внимательно, в пухлых губах затаилась милая улыбка.

— Как Соня? — спросила Крупская.

— Не знаю, — признался Петр. — А разве она уже приехала? — и обеспокоился: — Что-нибудь случилось?

Надежда Константиновна утвердительно кивнула:

— Приехала, но с простудой. Курсовой врач прописал аспирин, а в аптеке дали атропин. Хорошо еще, что рядом живут девушки с фельдшерских курсов…

Они заспешили по лестнице.

Вот и Аннинское отделение. Открыла одноквартирница Сони.

— Софья Павловна! — певуче позвала она. — К тебе новые гости. Принимай. А я пойду. Теперь есть на кого оставить…

Соня сидела на кровати в подушках, замотав горло теплым платком. Увидев Петра, готового броситься к ней, сделала останавливающий жест рукой:

— Ну здравствуй, здравствуй… Шинель-то сними…

Совсем по-другому она встретила Крупскую: обрадованно потянулась навстречу, готовая обнять, расцеловать. Но Надежда Константиновна не подошла к ней, остановилась рядом с Петром.

— Мы с улицы. Как бы не нанести холода…

У зеркала, прилаженного к двери, она поправила высокий ворот белой блузки. Пышная русая коса ее упала на суконную юбку, ниже широкого кожаного пояса. По натуре Надежда Константиновна спартанка, любит все строгое, простое, без украшательств.