Николай Князев - Легендарный барон: неизвестные страницы гражданской войны

За 19, 20 и 21 августа, меняя коней на привалах, прошли около 300 верст и стали биваком на р. Орхон вблизи красивого и богатого монастыря бога Солнца.

В составе 1–й бригады был китайский дивизион под командой прекрасной души командира майора Ли. В дивизионе насчитывалось до 240 человек, и они были разбиты, кажется, на 3 сотни. В качестве инструкторов в дивизионе было 4 офицера и 12 урядников. Майор Ли заверил меня, что китайцы останутся лояльны в полной мере новому командованию бригады, так как китайцев весьма устраивает уход в Маньчжурию, и они уйдут на службу к генералу Чжан Цзолиню. Тем не менее, зная мятежный дух китайских солдат и не имея возможности уплатить им жалование, которое они не получали 2 месяца, я приказал дивизиону на ночные биваки становиться отдельно, в расстоянии 0,5–1 версты. В ночь с 20 на 21 августа, на заре, я был разбужен шумом на биваке. На вопрос, что случилось, получил ответ: “Китайцы перебили русских инструкторов и ушли в неизвестном направлении в горы”.

Вскочил на коня, поехал на китайский бивак. Там уже хозяйничала дежурная сотня и был полковник Парыгин. Человек 80–100 китайцев стояло в строю без оружия. Майор Ли метался по биваку. Парыгин обратил мое внимание на изуродованные и полусожженные трупы 2 офицеров и 4 урядников, кои были при одной из китайских сотен, которая сбежала. Догонять и наказывать сбежавших китайцев не имело смысла. В наказание за товарищей было решено не вести с собою китайцев, а отпустить их на все четыре стороны, отобрав у них коней, амуницию и оружие. Майор Ли на коленях упрашивал разрешить ему следовать с 1-м Конным полком, п это разрешение ему было дано. Зверски умученных двух офицеров и урядников похоронили с подобающими почестями, могилы сравняли с уровнем земли, чтобы не были приметны и не подверглись бы осквернению. Команда: “По коням!” — и бригада пошла к Орхону.

У храма Солнца на Орхоне простояли полсуток. Здесь представилась возможность переменить уставших коней. Их было много. Гурты скота тоже отказались идти дальше, из 500–600 голов осталось не больше 100–150. При поверке в сотнях коней и в табуне оказалось, что нужно переменить до 1000 коней. Вступили в переговоры с настоятелем монастыря, который был весьма расположен к унгерновцам. После долгого торга он согласился за 1000 подбившихся коней и 150 быков дать 800 свежих коней и 100 баранов. Бригаду такая мена в полной мере устраивала.

Монголы подогнали неизвестно откуда взявшиеся табуны коней и чины бригады сами выбирали себе коней. Мне лично лама подарил своего верхового коня-иноходца, за которого я вечно благодарен ламе, так как конь оказался сильным, умным и не раз выручал меня из тяжелого положения в горах Хэнтэй. Баранов резали, мясо подсаливали и укладывали в сумы, как продовольствие на три — четыре дня.

22 августа бригада вытянулась в парадную колонну. Ни табунов, ни гуртов скота не было. Запасных коней (приблизительно один запасной конь на два человека) вели в строю на недоуздке. Колонна раздалась немного вширь, но все сидели на вполне годных конях и имели запасных. Не помню точно, какого числа (23 или 24 августа) пересекли тракт Урга — Троицкосавск.

Есаул Нечаев не пожелал со своим дивизионом кударинцев идти в Маньчжурию и просил его отпустить партизанить в районе Кудары. Уговаривал его отказаться временно от борьбы с большевиками, но он не внял голосу благоразумия. Долго прощались, целовались с нечаевцами, и они провожали нас долгим взглядом, оставшись на биваке. Уже в эмиграции, много лет спустя, узнал, что с год есаул Нечаев партизанил в верховьях Иро — Чикоя, был пойман красными и расстрелян. Пусть в потомстве сохранится добрая слава о достойном начальнике и бескорыстном борце за Белую идею.

На пройденном пути заслуживает еще один факт, который надо отметить: на одном из ночлегов исчез из бригады командир 2–го дивизиона 1-го полка подъесаул Янков, бывший командир 3–го полка. Он ушел с вестовым и двумя вьючными конями при одном запасном коне. Что его толкнуло на тайное бегство и куда он бежал — неизвестно. В эмиграции он, как будто бы, не появлялся.

Попытка идти скрытно — напрасные были старания, так как след от похода бригады был слишком заметен. Остановка у храма Солнца на полсуток не могла быть скрытой от красных в Урге. Они знали, что мы где-то в районе Мандала и идем северным путем на восток. Выходы из Хэнтэя по карте совершенно ясно определялись: или в верховья Толы, или в верховье Керулена. Но вот и долина Мандала. Из нее выходы во все четыре стороны и в частности, из нее идет путь по южным склонам Хэнтэя в верховья р. Толы или Керулена, куда я и вел части.

Бригада двигалась в колонне по три. Авангард, поравнявшись с разрушенным поселком Мандал, был обстрелян с южных гор красными. Я ехал в авангарде. Задерживаться было нельзя, нужно было проскочить обстреливаемое место возможно быстрее. Вызвал артиллерийский взвод поручика Шестакова и приказал ему открыть из двух пушек шрапнельный огонь по сопке, где засели красные. Сколько их там было — неизвестно. Языка достать было неоткуда. Поручик Шестаков — отличный артиллерист и со второй — третьей очереди шрапнели стали рваться над цепями красных на сопке. Они заметались по сопке, ища укрытий. В бинокль определилось, что их на сопке до 200 человек. Подвернулся местный монгол и сообщил, что те красные, кои сидят на сопке — косцы, которые здесь, в долине Мандала, косят сено. Они утром бросили поселок и ушли на сопки, так как получили сведения, что идут унгерновцы на Мандал. Тем временем бригада на рыси проходила обстреливаемое пространство и скрывалась на подъеме Хэнтэя. Бригада благополучно миновала опасное место, не потеряв ни убитыми, ни ранеными ни всадника, ни коня. Когда подходил арьергард, артиллерия снялась с позиции, и поручик Шестаков с грустью доложил, что в зарядном ящике осталось 3 снаряда. Стал вопрос, нужно ли для дела тянуть по горам 2 пушки и 2 зарядных ящика с тем, чтобы их сдать в Хайларе китайцам? На втором большом перевале выяснилось, что пушки нужно тянуть на подъемы на лямках людям. Посоветовавшись с Парыгиным и Хоботовым, приказал Шестакову вынуть замки, снять прицельные приборы, а пушки и зарядные ящики столкнуть в пропасть, что ими с великим прискорбием и было выполнено.

Шли без проводника по карте, которая оказалась весьма точной. Кроме того, в бригаде были буряты, жившие в Монголии и знакомые с этими местами. На тропе, где она раздваивалась на верховье Толы и верховье Керулена, решили идти в верховье Керулена, так как не оставалось сомнений, что красные в Урге знают о нашем движении и заняли ближайший выход от Урги (40–50 км) — Толу.

Пересекли Хара-гол, как Тола именуется в своем начале, и вышли на Керулен. Соблазняло спуститься по ней до знакомого унгерновцам Улан-дабана, перевалить его и выйти на Керулен где-нибудь вблизи и севернее Гун — Гулутая.