Алан Клейсон - Ринго Старр

Несмотря на подобные инциденты, Морин все еще не спешила переезжать в Лондон, представляя, что подумают ее родители о своей дочери, которая живет во грехе. Если же родители начинали доставать ее расспросами о Ринго, она отвечала, что они — просто «хорошие друзья». Для разнообразия Мо могла сказать, что работает «личным секретарем» Ринго, так как основным занятием Мо, когда она не видела Ричи, было разбирать тонны корреспонденции на Эдмирал–гроув, с которой Элси уже не справлялась; кроме обычных писем, Старру могли прислать его портрет в полный рост или (как–то он сказал, что ему нравится научная фантастика) бандероль, полную книг. Придя с работы, Хэрри отвечал на письма, и два раза в неделю Фреда Келли из северного отдела фэн–клуба «The Beatles» отвозила их на почту, проставить штампы. На Эдмирал–гроув часто звонили поклонники, по одному или группами; как–то раз к дому подошла толпа из двухсот человек. Удостоверившись, что Ринго действительно нет внутри, орава исчезла в мгновение ока, оставив на крыльце изумленного Хэрри.

«В первое время, когда к нам только пришла слава, мамочка была в постоянной тревоге, — вспоминает ее сын. — Всегда находились люди, которые сообщали ей, что меня якобы убили или я попал в автокатастрофу. На нее очень сильно действовали слухи и вся эта ложь о нас в прессе».

И все же, несмотря на постоянное присутствие назойливых журналистов и поклонников, Грейвзы утверждали, что «здесь, на Эдмирал–гроув, они живут полноценной, счастливой жизнью», особенно когда у Ричи появилась возможность проявлять сыновнюю любовь, обеспечивая их более существенными материальными удобствами, нежели кинокамера, которую Ричи однажды подарил Хэрри; отчим «…с таким удовольствием занимался ею, а потом протирал и убирал ее в чехол. Я? Да я свою всегда бросаю где попало». Родители остальных битлов переселились в более приличные дома, но за годы совместной жизни Хэрри и Элси привыкли не слишком полагаться на успех Ричи. В общем, никто из их семьи не отрицал того, что не так уж и плохо состоять в родстве с битлом. «The Escorts», где на барабанах играл двоюродный брат Ринго Джон Фостер, стояли на одну ступеньку выше, чем их дерущиеся соперники, завидовавшие группе, которая постоянно играла в Blue Angel, заполучила контракт с Fontana Records в Ланкашире и заняла первое место на чеширском конкурсе бит–групп.

Обуреваемый тревожными мыслями о том, что будет с ним и с Морин, Ринго трясся от страха перед выступлением на Sunday Night At The London Palladium, самом престижном шоу британской поп–музыки, где « The Beatles» значились как хэдлайнеры. У него страшно болело ухо, и вместо того, чтобы побыть в покое, Ринго надел свое мешковатое пальто, солнечные очки и, надвинув на глаза фетровую шляпу, со всех ног помчался в ближайшую больницу, в надежде хоть как–то облегчить свои страдания. В тот вечер, сидя на возвышении за своей установкой, Ринго так яростно сжимал палочки, что у него побелели костяшки пальцев, а «I Wanna Be Your Man» он проорал нечеловеческим голосом, в котором звучала острая боль.

Из–за своих скромных, но довольно специфических гастрономических пристрастий Старр не мог употреблять тех гурманских блюд, которые с самыми добрыми намерениями им предлагали в ресторанах ни о чем не подозревающие повара. Его желудок выворачивало наизнанку от икры или нарезанного колечками лука, зато Ричи с большим удовольствием поглощал жареный картофель с хрустящим стейком, куриные сандвичи или жирное мясо, приготовленное на гриле. Если у него не было возможности запить все это кружкой эля или стаканчиком виски с кока–колой, он заказывал розовое Mateus Rose, единственное вино, во вкусовых качествах которого он не сомневался. Впрочем, для «The Beatles» наступал праздничный день, если им удавалось пообедать в ресторане в уединении.

Ринго давно уже пришлось смириться с тем, что нужно одновременно пережевывать сосиску и расписываться на салфетке, равно как и с унизительными замечаниями по поводу своего носа; если бы вы прочитали статью о нем в каком–нибудь журнале и никогда не видели Ринго живьем или на фотографии, вы бы решили, что его нос никак не меньше, чем у Сирано де Бержерака.

— Вы никогда не задумывались о пластической операции? — нагло вопрошал толстокожий репортер из Melody Maker.

В одной из серий комедийного сериала на Би–би–си Эрик Сайке и Хэтти Жак взрывались приступами идиотского смеха, сравнивая «рубильники» Ринго и генерала Шарля де Голля. В NEMS звонили из The Jewish Cronicle, чтобы узнать, не является ли Старр сыном Израилевым, а его защитник из Boyfriend — ж урнала для школьниц — определил нос Ринго как «отличительную черту, одну из тех, которые делают его привлекательным». Насмешки по поводу многострадального носа Ринго звучали даже в первом фильме о «The Beatles», «A Hard Days Night», так что ему не оставалось иного выхода, кроме как перестать на них реагировать и «привыкнуть ко всему, что говорят. Лично я примирился со своим собственным носом. Когда люди вспоминают обо мне, мой нос становится прекрасной темой для разговора. Если я начинаю смеяться, смех входит в одну ноздрю и выходит из другой».

Как бы то ни было, вскоре Ринго больше не был одинок в своем несчастье — на горизонте появился еще более «носатый» Пит Тауншенд, гитарист «The Who», группы, которая вместе с «Dee, Dozy, Beaky, Mick and Tich» в 1965 году дебютировала на Top of the Pops.

Даже несмотря на то, что они оказались более удачливыми, в то время как многие группы появлялись и исчезали, «The Beatles» полагали, что вся шумиха вокруг их персон быстро сойдет на нет.

— Весело, конечно, но я не думаю, что все это надолго, — признавался Леннон. — Что–то я себя не очень–то представляю старым битлом.

Для Ринго, который появился в группе, когда та уже была на гребне успеха, все произошло как в замедленном сне, но он не был настолько ослеплен славой, чтобы полагать — вопреки расхожему мнению, — что поп–звезды бессмертны или что ему не придется снова наниматься к Ханту.

«Ну, если записать парочку хитов номер один и кануть в Лету через восемнадцать месяцев — никогда не станешь богатым. Снова придется пересесть на общественный транспорт».

Если у Ринго было плохое настроение, он тешил себя золотыми воспоминаниями о том сумасшествии, которое царило вокруг «The Beatles». Кстати, он был единственным из битлов, кто вздыхал по бесшабашным оргиям, которые скромно именовались «концертами» и оказывали отрицательное воздействие на их профессиональное мастерство.

«Терпеть не могу, когда зрители приходят, садятся и слушают тебя, — вспоминал Ринго, как будто он уже был экс–битлом, хотя группа все еще существовала. — Постепенно начинаешь проникаться таким настроением: мол, «вот он я, обожайте меня за то, что я есть», а это уже полный отстой. Слушатели не обязаны вести себя тихо во время концертов. Если им так уж хочется послушать музыку, пускай покупают наши записи и слушают их дома».