Айно Куусинен - Господь низвергает своих ангелов (воспоминания 1919–1965)

Я страстно мечтала о более насыщенной жизни, чем жизнь домашней хозяйки. Решила взять в банке ссуду и основать в Хельсинки частную больницу. Чтобы приобрести опыт в управлении больницей, я поехала в начале 1922 года в Стокгольм. Однако там мне посоветовали ехать в Берлин. Не имея ни малейшего представления о политической обстановке в Германии, я послушалась совета. В те годы в германской экономике царил хаос, цены росли с каждым днём, продовольствия не хватало. Шли ежедневные забастовки и демонстрации. Гостиница не отапливалась. Я хотела тотчас вернуться в Швецию, но бастовали железнодорожные рабочие и поезда в Стокгольм не ходили. Пришлось ждать конца забастовки. Но неожиданный случай повернул мою жизнь в другую колею.

Мне нужно было пойти в полицейский участок на Александерплац, чтобы поставить печать в паспорте. Там я встретила финна, с которым была прежде мельком знакома. Он пришёл в участок по такому же делу. Это был Юрьё Сирола [7] Сирола Юрьё Элиас (1876—1936) — деятель финляндского и международного рабочего и коммунистического движения, с 1903 г. — член СДПФ, в 1918 г. — член Совета народных уполномоченных Финляндской рабочей республики. Один из основателей КПФ, в 1921—1922 гг. — член ИККИ, в 1925—1927 гг. работал в США по заданию Коминтерна, с 1928 г. — член Интернациональной контрольной комиссии Коминтерна. , журналист и депутат парламента, друг Куусинена. В коммунистическом правительстве 1918 года он был министром иностранных дел. Мы условились встретиться на следующий день. Во время второй встречи он сказал, что работает в Москве, в Коминтерне. В Берлине — по заданию Ленина и Куусинена. Я впервые осознала, насколько влиятельным человеком был в Москве Куусинен. В Берлине Сирола должен был выяснить, каково денежное положение германской коммунистической партии, так как немцы запрашивали у Коминтерна крупную финансовую помощь. Заодно он подыскивал для работы в аппарате Коминтерна людей, знающих немецкий. Полушутя Сирола предложил мне возвращаться в Финляндию через Москву, так ездила недавно его жена.

Забастовке, казалось, не будет конца, и я время от времени встречалась с Сирола, в Берлине я больше никого не знала. Он жил у финского ювелира Косо, который был родом из Петербурга. Госпожа Косо как-то вечером пригласила меня на кофе. После ужина Сирола сказал, что хочет показать мне что-то очень интересное. У него под кроватью и в шкафах были целые мешки с бумажными деньгами царского времени, по его словам — «на миллион». Куусинен послал брата своей первой жены Эйнари Лааксовирта [8] Лааксовирта Эйнари (1885—1935) — деятель рабочего движения Финляндии, в 1912—1918 гг. — член Социал-демократической партии, с 1918 г. — Компартии Финляндии. В 1918 г. — заместитель наркома внутренних дел Финляндской рабочей республики, в 1923 г. переведён в члены РКП(б). В 30-е годы — сотрудник Международного аграрного института. Арестован в 1935 г. и расстрелян. Посмертно реабилитирован. в Германию обменять их на западную валюту для нужд коммунистов в Европе.

Во время коммунистического мятежа 1918 года, когда большевики захватили Финляндский банк, Эйнари Лааксовирта работал там заместителем директора и немного поднаторел в банковском деле. Я с ним познакомилась позднее в Москве, куда он переехал по совету Куусинена. Я была уверена, что купюры царского времени не имеют уже никакой цены, но Сирола уверял, что их курс снова поднимется.

У Сирола был фальшивый норвежский паспорт, и он постоянно остерегался полиции. Опасался даже во второй раз идти в паспортный отдел продлевать визу. Немецкие коммунисты, правда, убеждали его, что это несложно: надо вложить в паспорт деньги и вручить его чиновнику, назвали даже его имя. Виза будет продлена без лишних вопросов. Но Сирола боялся рисковать. А если его задержат за дачу взятки? Я пыталась его приободрить, предложила даже пойти вместе с ним. Уговаривала я его несколько дней, потешалась над его страхами, и он, наконец, решился — с условием, что я буду ждать в кафе напротив. Всё, к счастью, обошлось, и Сирола остался доволен.

Когда кончилась забастовка, Сирола снова предложил мне ехать в Хельсинки через Москву. В каком-то приступе легкомыслия я согласилась. Однако попасть в Москву оказалось нелегко. Ехать надо было через Польшу, а польское правительство как раз закрыло транзит. Потянулись недели ожидания. Наконец мы придумали: надо ехать морем до Кенигсберга, а оттуда поездом в Москву. Нам без труда удалось забронировать каюты на маленьком пароходе, шедшем до Пиллау, кенигсбергского порта.

Пароходик наш заходил во все порты, но мы отсиживались в каютах. На одной стоянке духовой оркестр вдруг грянул марш финской конницы времён Тридцатилетней войны [9] Имеется в виду война 1618—1648 гг. между габсбургским блоком (испанские и австрийские Габсбурги, католические князья Германии) и антигабсбургской коалицией (германские протестантские князья, Франция, Швеция, Дания). . Сирола, который и без того нервничал и легко терял самообладание, заволновался, решив, что его узнали. Мне это показалось так глупо, что я решила разыграть его. Я вышла на палубу посмотреть, что творится снаружи: на причале был только военный духовой оркестр. Но Сирола я сказала, что немцы прознали, что на судне находится депутат финского парламента и оркестр играет в его честь. Сирола побледнел. Незадолго до обеда пришла официантка и сообщила, что капитан приглашает нас за свой стол: нас туда проводят. Я быстро переоделась и заверила Сирола, что приглашение объясняется теми же причинами. Он ещё больше разволновался. Мы пришли в кают-компанию. Стол был накрыт на шесть персон. Официантка усадила нас, и мы стали молча ждать. Скоро в кают-компанию вошли четверо офицеров. Капитана я узнала по форме, но кто был пожилой офицер высокого ранга, севший напротив меня? По левую и по правую руку от него сели два офицера. Они низко нам поклонились. Я время от времени взглядывала на пожилого господина. Мне не раз приходилось видеть его портреты, и я его наконец узнала: это был генерал-фельдмаршал фон Гинденбург, впоследствии — президент Германии [10] Гинденбург Пауль фон (1847—1934) — генерал-фельдмаршал (с 1914 г.), с 1925 г. — президент Германии. . Офицер справа был его адъютантом, а слева сидел личный врач. Тут я догадалась, что оркестр играл в честь Гинденбурга. Это был джентльмен старых правил, он беседовал со мной до самого Пиллау.

После долгого, скучного путешествия по железной дороге я прибыла в Москву в жаркий день начала лета 1922 года. Сирола телеграфировал, что приедет со мной, и меня отвезли на большую, выкрашенную жёлтой краской дачу в красивом Нескучном саду на берегу Москвы-реки. Дом до революции принадлежал богачу, а теперь в нём жили родители Троцкого [11] Троцкий (Бронштейн) Лев Давыдович (1879—1940) — профессиональный революционер, в социал-демократическом движении с 1897 г., с 1917 г. — большевик, в сентябре—ноябре 1917 г. — председатель Петроградского Совета, после Октября — нарком по иностранным делам, председатель Реввоенсовета Республики, нарком по военным и морским делам. В 1919—1926 гг. — член Политбюро ЦК партии. С 1923 г. — лидер оппозиции. В 1927 г. исключён из партии и сослан. В 1929 г. выслан из пределов СССР. Основал в 1938 г. IV Интернационал. Убит сталинским агентом Р. Меркадером. , у которых я и остановилась. Говорили мы по-немецки. Троцкий сам в этом доме не жил и, кажется, ни разу при мне не приезжал проведать родителей. Отец его был высокий, худой, аккуратно одетый пожилой господин, работавший адвокатом в Киеве; мать — изысканная старая госпожа. Оба рассказывали, что провели в Финляндии не одно лето, и красивая моя родина произвела на них неизгладимое впечатление. У них было немало прислуги, прекрасная кухарка, и в доме было всё, чего только можно пожелать. На даче почти каждый день бывали иностранные коммунисты, им подавали кофе, чай, пирожные. Главной темой разговоров была политика; меня удивило, что русские коммунисты там бывали редко.