Айно Куусинен - Господь низвергает своих ангелов (воспоминания 1919–1965)

Когда я приехала в Москву, Куусинен был в Петрограде на совещании коммунистической партии Финляндии; там, по словам Сирола, различные группировки пытались прийти к согласию. Вскоре и Сирола уехал на то же совещание. Перед отъездом он поводил меня по Москве, и должна сказать, у меня создалось о столице СССР весьма нелестное впечатление — это был очень грязный город, всё в нем, казалось, было вверх дном. Мы побывали и в здании Коминтерна в Денежном переулке. В 1918 году в этом особняке помещалось германское посольство, там был убит посол граф Мирбах [12] Мирбах Вильгельм (1871—1918) — германский дипломат, граф. С апреля 1918 г. посол в Москве при правительстве РСФСР. Убит левым эсером Я. Г. Блюмкиным, что послужило сигналом к левоэсеровскому мятежу. . Я будто попала на шумный оживлённый вокзал: люди сновали туда-сюда, носили из комнаты в комнату бумаги и говорили, по меньшей мере, на двенадцати языках. Возле стрекочущих пишущих машинок ели бутерброды и готовили чай. Никогда в жизни мне ещё не приходилось видеть столько странных существ одновременно в одном и том же месте! Трудно представить, заметила я Сирола, что кто-нибудь здесь может работать. В ответ он только усмехнулся, а я про себя подумала: «И это, значит, штаб мировой революции…»

В это время начали претворять в жизнь ленинскую новую экономическую политику, НЭП. При НЭПе было снова разрешено частное предпринимательство. Деревня стала поставлять голодающим горожанам продукты, время от времени они появлялись в свободной продаже. Положение немного улучшилось, правда, страшный разор, вызванный революцией и гражданской войной, поправить было нелегко.

Настало время подумать о возвращении домой. Но скоро мне стало ясно: законным путём из Советского Союза выехать почти невозможно. Чиновники на каждом шагу ставили препоны. Влиятельных друзей у меня не было. Так я и не смогла получить выездную визу.

В конце лета окончилось совещание в Петрограде, и Куусинен вернулся в Москву. Он тут же приехал ко мне. О возвращении я забыла. Теперь я знала, что приехала ради него.

Свой брак, в соответствии с советскими законами, мы оформили в районном загсе, где также регистрировались рождения и смерти. Первые годы мы с Отто жили на Тверской (ныне улица Горького), в гостинице «Люкс» (до революции — гостиница Филиппова). В гостинице жило руководство Коминтерна. Условия там были первоклассные, правда, невыносимо мешал уличный шум за окном.

Затем мы жили в Кремле, в отдельной квартире. Дом был старый, простоял две сотни лет, и, несмотря на реконструкции, в нём было сыро. Кроме того, все наши гости вынуждены были проходить контроль у ворот Кремля, это было неприятно. Поэтому, когда выпала такая возможность, мы с радостью переехали в Дом правительства на берегу Москвы-реки, наискосок от Кремля. Здание это строилось долго, с перерывами. Наша квартира находилась на одиннадцатом этаже. Расположение комнат было, правда, не вполне удобное, но для Советского Союза это было превосходное жильё, комнаты просторные, два балкона. Лифты в том доме работали безотказно, что для Москвы было поистине роскошью. Рядом с нами жила семья премьер-министра Рыкова [13] Рыков Алексей Иванович (1881—1938) — профессиональный революционер, большевик, член партии с 1898 г., член ЦК в 1905—1907, 1917—1918 и 1920—1934 гг. (кандидат в 1907—1912, 1934—1937 гг.), член Политбюро ЦК в 1922—1930 гг. В 1917 г. — нарком по внутренним делам, в 1918—1921, 1923—1924 гг. — председатель ВСНХ РСФСР (СССР). С 1921 г. — заместитель председателя СНК и СТО РСФСР. В 1924—1930 гг. — председатель СНК СССР и РСФСР, в 1931—1936 гг. — нарком связи СССР. В 1937 г. исключён из партии и арестован. Расстрелян 15 марта 1938 г. Посмертно реабилитирован. , на восьмом этаже — дочка петербургского вельможи Елена Стасова [14] Стасова Елена Дмитриевна (1873—1966) — профессиональная революционерка, большевичка, член партии с 1888 г., член ЦК в 1918—1920 гг., в 1917—1920 гг. — секретарь ЦК РКП(б), в 1921—1926 гг. работала в аппарате Коминтерна, в 1927—1937 гг. — председатель ЦК МОПР СССР, в 1935—1943 гг. — член Интернациональной контрольной комиссии Коминтерна. , друг Ленина. Какое-то время в этом доме жили также Бухарин [15] Бухарин Николай Иванович (1888—1938) — профессиональный революционер, деятель российского и международного рабочего и коммунистического движения, большевик, член партии с 1906 г., член ЦК в 1917—1934 гг. (кандидат в 1934—1937 гг.), член Политбюро ЦК в 1924—1929 гг. (кандидат с 1919 г.). В 1919—1929 гг. — член ИККИ и Президиума ИККИ, в 1926—1929 гг. — член Политсекретариата ИККИ. В 1937 г. исключён из партии и арестован. Расстрелян 15 марта 1938 г. Посмертно реабилитирован. и Радек [16] Радек (Собельсон) Карл (1885—1939) — профессиональный революционер, участник социал-демократического движения Галиции, Польши и Германии с начала XX века, член большевистской партии с 1917 г., в 1919—1924 гг. — член ЦК РКП(б), в 1920—1924 гг. — член ИККИ, в 1921—1924 гг. — член Президиума ИККИ, секретарь ИККИ в 1920 г. В 1918 г. — «левый коммунист», один из лидеров оппозиции в 1923—1927 гг. В 1927 г. исключён из ВКП(б), в 1929 г. восстановлен, в 1936 г. вновь исключён. В январе 1937 г. осуждён. Посмертно реабилитирован. .

У нас была и летняя дача в Серебряном Бору, на запад от Москвы. Дом стоял в еловом лесу, в нём хорошо отдыхалось после городского шума. Отто, правда, не любил уезжать далеко от своего кабинета и на дачу ездил нехотя, но для меня она много значила.

Приехав в Москву, я скоро поняла, как безрадостна и тяжела стала жизнь народа после большевистской революции. Между уровнем жизни советской элиты и рабочего класса была пропасть, заставившая меня утратить веру в преимущества бесклассового общества.

Что же это была за советская элита, как её называли рабочие? Взять, например, нашу семью. Ежегодно мы получали от бесклассового общества новую машину, разумеется, бесплатно; мы имели квартиру, дачу, шофёра, домашнюю прислугу — тоже совершенно бесплатно. Наша экономка, Александра Прохоровна Сельдякова, не умевшая ни читать, ни писать, служила до революции кухаркой в богатых русских семьях. Когда она шла для нас за продуктами, деньги ей были не нужны: у неё было три книжечки, одна предъявлялась в государственном молочном магазине, где она «покупала» молоко, масло, яйца и сыр, другая — в государственном мясном, третья — в рыбном.

Обычная домашняя хозяйка могла купить очень мало. Все продукты были по карточкам, в ограниченной продаже. Можно было купить только 100 и лишь изредка 200 граммов масла, выстояв огромную очередь. Высокопоставленные чиновники, у которых были продуктовые книжечки, могли покупать без ограничений и всё что угодно. Ранним утром перед продуктовыми магазинами выстраивались длинные очереди, и милиционер следил за порядком. Когда из магазина выходил покупатель с двумя маленькими свёртками, милиционер впускал внутрь одного человека. А наша кухарка проходила без очереди. Она предъявляла милиционеру наши книжечки, тот кричал: «Пропустите, дайте дорогу!» Когда она выходила из магазина с тяжёлыми сумками, женщины в очереди поднимали шум. Наша экономка не вполне сознавала всю волшебную силу продовольственных книжечек. Она верила, что мы оплачиваем «покупки», в конце месяца в книжечках появлялась печать и штамп «оплачено». В действительности же мы никогда не платили ни копейки. У других чиновников Коминтерна, более низкого ранга, тоже были продовольственные книжечки, по которым они без ограничений могли покупать в государственных магазинах продукты, но свои покупки они должны были оплачивать. А за нас платило бесклассовое общество.