Юрий Папоров - Габриель Гарсия Маркес. Путь к славе

Итак, бабушка и тетки увлекали мальчика фантастическими историями и рассказами о привидениях, по и дед много занимался внуком. Он всюду водил Габито с собой, рассказывал ему волнующие истории о войне, о прошлом страны и ее людях, устраивал дальние походы в тропический лес и далее в горы Сьерра-Невада, водил внука к водопадам, и там, в ледяной воде истоков реки Аракатака, они купались. По дороге пересекали нескончаемые банановые плантации, душные и заброшенные, так ярко описанные в романах «Сто лет одиночества» и «Любовь во время чумы».

Габито беспредельно любил своего деда и стремился во всем ему подражать: он говорил, ел, ходил, как его дед, и старался быть таким же отважным и уверенным в себе. Но его многое связывало с миром бабушки и теток. И это обстоятельство исследователи жизни и творчества Габриеля Гарсия Маркеса признают, говоря не только о «Палой листве» и книге «Сто лет одиночества», но и о других его произведениях.

Первые познания в арифметике, географии, зоологии, ботанике, астрономии, грамматике и даже лексикологии преподал будущему писателю его дед. Внук не оставался в долгу. Он засыпал деда вопросами, которые порой ставили полковника в затруднительное положение.

Дед научил Габито читать, когда тому исполнилось шесть лет, а вскоре будущий писатель впервые принял участие в политической жизни страны. Колумбия воевала с Перу из-за спорной территории (1932–1934), и чиновники военного ведомства по указанию президента принудительно собирали у населения средства и драгоценности на нужды войны. В доме полковника они забрали все, что тот не успел спрятать, а когда они попытались отобрать у бабушки и деда их обручальные кольца, Габито ринулся на чиновников с кулаками, но представители власти указали ему его место.

В семь лет, как пишет Лассо Сальдивар, юный Габито «уже видел и начинал понимать, что жизнь деда, как и всякого другого человека, вращается вокруг некой оси, причем у одних это движение поступательное, у других обратное, потому что одни имели все, а другие ничего, одни командовали, а другие подчинялись, одни знали все, а другие жили в невежестве, и что в этом движении вперед или назад свою долю ответственности несли обитатели заповедного города, американского „электрифицированного курятника“, ведь именно они были в ответе за невиданную забастовку 1928 года, следствием которой явились известные трагические события, именно они изменили русло реки, в которой мальчик любил купаться с дедом, и, что самое главное, именно они навсегда поменяли русло истории страны и судьбы ее людей» (28, 107).

Полковник Маркес был человек среднего роста, крепкий, подвижный, несмотря на солидный живот, с могучей шеей и высоким лбом. У него были пышные усы, посеребренная годами шевелюра и очки в золотой оправе собственного изготовления. Он смотрел на мир одним глазом, но видел лучше, чем иные люди двумя, говорил не спеша, взвешивая каждое слово, и его речь лилась красиво, была содержательной, а сказанное слово всегда попадало в цель. Но еще больше друзья и знакомые ценили в нем практичность и организованность, верность своему слову и гражданскому долгу — он был казначеем муниципалитета Аракатаки.

— Габо, давай поговорим о нашем деде, — предложила сестра Лихия, «семейный летописец», и раскрыла свои записи.

Писатель оживился, пригладил усы и заговорил:

— А ведь верно, я тебе еще много чего не рассказал. А знаешь, с детских лет во мне зародилось уважение к деду прежде всего потому, что он всегда очень строго одевался…

— Чего не скажешь о тебе!

— Это да. А дед умудрялся, несмотря на жару, носить еще и пиджак, и галстук. В праздники одевался особенно элегантно, в жилетном кармане всегда носил золотые часы с массивной цепочкой. Потрогать цепочку он позволял только мне. Он всегда был тщательно выбрит и благоухал одеколоном — разных сортов, но всегда очень дорогим.

— И любил поесть. Мне говорила мама.

— И не только поесть! Он действительно всегда ел с аппетитом и много. Может, поэтому был неисправимым бабником.

— Как наш отец? — Лихия покраснела.

— Дед гулял напропалую. Однажды — позже мне рассказывала об этом мать — тетя-мама Франсиска сказала бабушке, что у ее Николаса есть любовница, и не одна. Бабушка, вечно витавшая в облаках, была так занята домашними заботами, что пропустила заявление тети Франсиски мимо ушей. А дед был ходок! У него было девятнадцать внебрачных детей! И это только те, которых я разыскал! Когда записывал всех, у меня не хватило бумаги…

— А почему у полковника Аурелиано Буэндия их только семнадцать?

— Потому что мне нравится это число и потому что дед не Аурелиано. А то, как вкусно и много ел наш дед, я использовал при создании образов Хосе Аркадио и Аурелиано Второго.

— Неужели бабушка не ревновала?

— Тогда были другие времена. И потом, ее характер точно соответствовал ее имени — Транкилина [16] Тихая, спокойная, безмятежная. . Бывало в дом деда приезжали, особенно на Рождество, его побочные отпрыски, и бабушка принимала их словно родных. Так же, как Урсула Игуаран вела себя с незаконнорожденными детьми полковника Буэндия.

Габриель замолчал, и Лихия почувствовала, как ее брат унесся в мир воспоминаний.

— Аракатака! — произнес он. — Там было столько странных людей, особенно из пришлых; когда я начал писать, достаточно было только вспомнить их лица, поступки и судьбы.

— Как и доктор Хувеналь Урбина, ты проживал «медленные часы твоего детства, наблюдая этих людей со страхом, почти мистическим». — Лихия процитировала на память фразу из романа «Любовь во время чумы».

— Повторяю, Лихия, способностью сочинять романы я обязан «Спящей красавице», Шехерезаде, Жюлю Верну, Дюма, братьям Гримм и Сальгари. Я читал их запоем еще до поступления в школу в Сипакирé.

Летом 1934 года Луиса Сантьяга вернулась в Аракатаку; 8 августа она родила Лихию, а 1 декабря прибыл и Габриель Элихио Гарсия. Габито было семь лет и девять месяцев, он учился в подготовительном классе, когда он впервые увидел своего отца. Тот снял жилье поблизости от дома полковника Маркеса и открыл аптеку. Через год Габриель Гарсия запатентовал «сироп ГГ», который регулировал менструальный цикл, однако его заработков хватало лишь на скудное содержание многочисленного семейства. 27 сентября 1935 года родился Густаво, третий сын и шестой ребенок в семье.

Габито жил в доме деда, но в декабре 1936 года его отец в очередной раз решил поменять место жительства — обнищавшая и опустевшая Аракатака окончательно превратилась в «душегубку для бедных», как ее с первых дней знакомства окрестил отец будущего писателя.

Они переехали жить в Синселехо, в дом бабушки по отцовской линии, Аргемиры Гарсия Гарсия Патернины. Там Габито продолжил занятия в начальной школе, однако уровень преподавания был таким низким, что пользы от уроков было немного.