Юрий Папоров - Габриель Гарсия Маркес. Путь к славе

— Зато оттуда, скорее всего, и появился прекрасный Мелькиадес. — Седовласый Кальдерон с удовольствием предавался воспоминаниям. — Я был в лицее префектом дисциплины, и когда Гарсия Маркеса за его проделки следовало строго наказывать, вплоть до предупреждения об исключении, я засаживал его за парту и приказывал написать рассказ к… завтрашнему дню. И он это делал! Я хорошо помню его первый рассказ. Он назывался «Навязчивый психоз», и писать его для Габриеля не было наказанием. Рассказ про девушку, которая превращалась в бабочку, и пока она летала, с ней приключались разные истории. Когда рассказ прочел ректор лицея, то сказал, что это превосходные вариации на тему «Превращения» Кафки. Я же хорошо знал, что Габриель тогда Кафку еще не читал. А как он рисовал! Многие полагали, что он станет художником.

— Да, учился он лучше всех, но последние два года учебы был большим проказником. Это ведь он придумал: как только дежурный педагог засыпал в своей каморке, Габриель вместе с дружками, в основном ребятами с побережья, на скрученных простынях спускались со второго этажа в патио, а оттуда — кто в театр «Мак-Дуаль», кто к своей девушке. Иногда ходили по барам, кабачкам, ну, и прочее… Мне рассказывал о нем единственный в то время уролог города.

— Не исключено, что ваши бунтарские стихи, мэтр Мартин, и подвигали его на подобные поступки. Но, как бы там ни было, сегодня он — гордость Колумбии! — сказал президент. В этот момент к нему подошли иностранные послы, и разговор перешел на другую тему.

Дассо Сальдивар по этому поводу пишет: «Кое-кто, например уролог Армандо Лопес, который не учился вместе с Габриелем, но знал в деталях обо всех его похождениях и злоключениях, утверждает, что юноша из Аракатаки одно время вел весьма беспорядочный образ жизни» (28, 157).

Однако это касалось только внешней стороны его жизни. Его верность литературной группе «Камень и Небо», куда входили Эдуардо Карранса, Карлос Мартин, Хорхе Рохас, Дарио Сампер, Артуро Камачо Рамирес, Херардо Валенсия, Томас Варгас Осорио и другие, была неизменной. Именно эта вполне сознательная любовь и была одной из первопричин, по которой Габриеля Гарсия Маркеса потянуло в литературу.

Сам Гарсия Маркес много раз утверждал: «…если бы группы „Камень и Небо“ не было, я не уверен, стал ли бы я писателем. …Эти поэты восстали против академичности, и когда я увидел, на что они отваживаются, я почувствовал воодушевление и обрел уверенность как литератор. И я сказал себе: если это позволено в литературе, то она мне нравится и я в ней остаюсь. Мне решительно показалось тогда, что мы можем сотрясти пьедестал Валенсии [22] Valencia Guillermo (1873–1943) — наиболее яркий представитель поэтов-«парнасцев» Колумбии, чьим девизом было: «Пожертвовать всем миром, но стих отшлифовать». и прочих поэтов-„парнасцев “».

Следует признать также неоценимую роль в духовном становлении будущего писателя его лицейского преподавателя испанского языка и литературы Карлоса Хулио Кальдерона Эрмиды. Тот безошибочно угадал путь, по которому пойдет любимый ученик, поскольку верил в его незаурядные литературные способности.

Именно под руководством этого человека еще в 1944–1945 годах были написаны первые стихи в стиле группы «Камень и Небо» — «Песня», «Если кто постучит в твою дверь», «Сонет о невесомой школьнице» и первые рассказы: «Навязчивый психоз», «Колос», «Драма в трех актах» и «Гибель розы». Именно Хулио Кальдерон опубликовал их в лицейской «Литературной газете». Однако Габриель подписал свои первые сочинения псевдонимом Хавьер Гарсес. Почти все они были посвящены его девушке, красивой, чувственной блондинке по имени Сесилия Гонсалес, которая прекрасно разбиралась в литературе.

Именно Кальдерон познакомил начинающего поэта с Каррансой и Рохасом, вожаками группы «Камень и Небо», посетившими осенью 1944 года Сипакире. «Литературные бунтари» почувствовали в юном Габо «своего», и Эдуардо Карранса, который тогда выпускал литературное приложение к солидной столичной газете «Tiempo» («Время»), опубликовал 31 декабря того же года стихотворение Гарсия Маркеса «Canción» («Песня»). И не кто иной, как Кальдерон повторял Гарсия Маркесу, что стихи его хороши, но что это более проза, чем поэзия, и настоятельно советовал ему писать рассказы. Габо же считал, что он прирожденный поэт.

Прощаясь с учеником, учитель сказал ему: «Ты поэт, но ты должен развивать и свою прозу и без устали читать рассказы и романы, которые попадутся тебе под руку, — только тогда ты станешь лучшим писателем Колумбии».

Мария Луиса Элио с удовольствием приняла приглашение Мерседес, которая только что возвратилась из Буэнос-Айреса, где была свидетельницей шумного успеха книги «Сто лет одиночества». Мерседес попросила съездить с ней в только что открывшийся дорогой универмаг «Паласио де Иерро». Перед отъездом из Мексики нужно было не просто обновить гардероб — следовало поменять его целиком. Они выбирали строгое вечернее платье для официальных приемов, когда Мария Луиса спросила:

— Слушай, это верно, что тебе было тринадцать, когда Габо увидел тебя и влюбился?

— Да. Мы с подружкой были в одном знакомом доме на танцах. Там оказался Габо. Он был нашим соседом, но учился в Сипакире. Приехал на каникулы летом сорок пятого. Сразу выбрал меня и потом весь вечер не отпускал. Танцевал он по-столичному и не переставая читал стихи. Такие красивые, что я даже не знала, какие были его, а какие настоящих поэтов.

— Так же, как потом это делал его герой Каэтано Делаура, читая стихи Гарсиласо де ла Вега в рассказе «О любви и других наваждениях». А верно, что ты ждала его тринадцать лет?

— Да, дорогая! Это было тяжело и сладко. Он сделал мне предложение в тот самый вечер, когда мы познакомились.

— Конечно, ты сейчас уже не помнишь, что он говорил.

— Хорошее быстро забывается. Но мне врезалось в память, как он страдал, живя вдали от моря, высоко в горах. Габо страдал от холода, а главное, от отчужденности тамошних людей. Он не любил «качакос».

— Это поймет каждый, кто прочтет «Любовь во время чумы», где Фермина Даса откажется от поездки в Боготу, «город холодный, мрачный и угрюмый, где женщины покидали свои дома лишь для того, чтобы идти на пятичасовую мессу». В том же романе Флорентино Ариса в годы своей юности откажется подняться в Анды.

— И в романе «Сто лет…» он тоже плохо вспоминает о Сипакире.

— Скорбное и мрачное поселение людей, за тысячу километров от моря, куда Аурелиано Второй отправится искать Фернанду дель Карпио.

Тут к ним подошел продавец, и Мерседес купила дорогое платье.

В Национальный университет, основанный в 1867 году в Боготе, Габриель Гарсия Маркес был зачислен 25 февраля 1947 года [23] Учебный год в Колумбии длится с марта по декабрь с перерывом на летние каникулы. на факультет права как подававший надежды юрист. Однако скоро стало ясно, что поэта Гарсия Маркеса юриспруденция абсолютно не интересовала: на лекциях он вместо кодексов и учебников по вопросам права запоем читал стихи разных поэтов. Читал Габо стихи и студентам во время перемен на университетском дворе, где росли раскидистые сосны и стройные эвкалипты. По воскресеньям, когда шел дождь, а в этом городе всегда шел дождь, его любимым занятием, как он впоследствии признавался друзьям и критикам, было с девяти утра и до тех пор, пока не зажигались фонари, ездить в теплом трамвае, за пять сентаво, от кольца до кольца и читать стихи поэтов всех стран мира. В будние дни, по вечерам, он покидал свою сырую комнату в бедном пансионе и проводил время в кафе, барах и кабачках центральной, 7-й карреры [24] В столице Колумбии улицы, идущие с севера на юг, называются каррерами, а с востока на запад — улицами. , а затем, накачавшись рома, отправлялся в бордель, где иной раз и ночевал.