Владимир Замлинский - Богдан Хмельницкий

И снова восторженный крик понесся после слов Хмельницкого над нестройными рядами казаков.

Потом Хмельницкий возвратился в белый шатер, где ждали его неотложные дела. Нужно было распределить добровольцев, которые шли и шли к нему со всей Украины, создать новые полки, назначить командиров, заготовить все необходимое к походу. Ведь придется воевать с испытанным врагом, хорошо вооруженным и слаженным в битвах. Необходимо решить много других дел, связанных с предстоящим походом и от решения которых сегодня зависит — удастся ли им сломить главные силы врага или нет.

…За столом уже сидели писари, готовые записывать все его распоряжения. Среди них выделялся один, с тонкими усами, торчащими в стороны, и хитрыми глазами. Это был захваченный татарами в последнем бою и выкупленный Хмельницким за кобылу польский жолнер Иван Выговский. Он был давним знакомым Хмельницкого.

Получив хорошее образование, которое дал ему отец, состоявший на службе у Петра Могилы, Иван Выговский в конце тридцатых годов был уже управляющим делами Луцкого земского суда. Затем ему удалось получить видную должность писаря при польском комиссаре, управляющем Украиной вместо гетмана. В это время они и познакомились. Выговский был представлен Хмельницкому, когда тот как войсковой писарь составлял инструкцию для запорожских послов, ехавших к королю просить восстановления вольностей, отнятых у казаков «Ординацией». Тогда Выговский словно мимоходом подсказал, как вписать в инструкцию и письмо некоторые требования казаков.

Хмельницкий подошел к ожидающему Выговскому и, посмотрев на бумагу и каламарь [58] Каламарь — чернильница. , проговорил:

— Будем писать, Иване, мое слово к войску…

Пока они составляли обращение, в шатер собрались вызванные старшины.

— Ну что же, братья мои, — обратился к пим Хмельницкий. — Для лучшего устройства нашего войска счел я нужным учинить следующее. Всю добытую нами артиллерию разделить на три батареи и назначить гарматными атаманами, — Хмельницкий обвел присутствующих суровыми, не допускающими никаких возражений глазами и, обнаружив среди присутствующих тех, кого искал, продолжил: — Сыча, Ганжу и Вернигору. Подчиняю ее всю, равно как и обоз, генеральному обозному Сулиме. Наше Запорожское войско уже имеет более пяти тысяч. Ставлю над ним кошевым Небабу. А всех перешедших к нам реестровцев и всех других из «кварцяных» войск, считаю должным разбить на шесть полков — Чигиринский, Черкасский, Корсунский, Каневский, Белоцерковский и Переяславский. Полковниками к ним назначаю Кривоноса, Богуна, Чарноту, Нечая, Мозыря и Вешняка.

Далее новым генеральным есаулом был назначен Тетеря, между полками «распределен обоз, боевые припасы и харчи».

Покончив с делами, Хмельницкий пригласил сподвижников за стол. И все, дружно и радостно переговариваясь, уже в качестве полковников, атаманов, есаулов поспешили «отдаться братскому пиру». Однако каждый помнил о предстоящем выступлении, за чаркой крепкого меда шли разговоры о будущей битве, обсуждались сведения, полученные от многих осведомителей из войска Потоцкого.

Хмельницкий сидел за столом сосредоточенный и спокойный и внимательно слушал разговоры своих побратимов. Они снова и снова возвращали его к выбору, который он должен был сделать: ждать здесь новых подкреплений или выступать немедленно, не дав врагу опомниться. Одни из его соратников советовали подождать, другие были за выступление. От его решения зависело многое. Он выбрал наступление. В этом сказалась натура самого гетмана, стремительная и страстная, и его полководческое дарование. Учитывал он и надломленный моральный дух поляков, и месть казаков.

Из летописи Самоила Величко: «По прошествии тогда дней трех, то есть мая 11 в пятый день шестой недели по пасхе, устроившись со всем как надлежало, Хмельницкий двинулся спешно от Воды Желтой со всем войском, к самым гетманам коронным; того же дня из Чигирина, Крылова и других городов и сел две тысячи прибыло воинских охотников к Хмельницкому».

15 мая под Корсунем появились передовые силы повстанцев. Они расположились к югу от поляков на берегу реки Рось, охватив стан противника, расположившегося на правом берегу и занявшего позицию фронтом на юг.

Польские войска стояли на хорошо укрепленной позиции и имели многочисленную артиллерию. Осведомители доносили, что, несмотря на разногласия между Потоцким и Калиновским, поляки решили обороняться. Их войско насчитывало около 25 тысяч человек при сорока пушках. В казацком войске, которое непрерывно пополнялось, было уже 15 тысяч. С ним был и четырехтысячный отряд Тугай-бея.

Беспокоясь за исход боя, Хмельницкий сам решил осмотреть вражескую позицию. Польский лагерь стоял на небольшой возвышенности. С трех сторон его окружали высокие земляные валы, которые по настоянию Калиновского успели насыпать жолнеры, а также глубокие шанцы. С четвертой стороны лагерь защищала река Рось. Хмельницкий знал от лазутчиков, что на валах были поставлены пушки, а подступы к лагерю охранялись хорошо вооруженной пехотой и драгунами.

— Да, выбить поляков из этого лагеря — дело нелегкое, — обратился Хмельницкий к стоящему рядом Кривоносу, который тоже осматривал польские укрепления. — Здесь нужно что-то придумать. И такое, чтобы ляхов застать врасплох. Иначе много казацкой крови прольется.

Татарский чамбук переправился через реку и подошел к шанцам польского лагеря. Слаженный огонь польской артиллерии словно смел его с лица земли. Остальные отступили и уже не осмеливались подъезжать к лагерю. Необходимо было во что бы то ни стало перехитрить врага и вынудить его покинуть выгодную позицию.

Из летописи Григория Грабянки: «И вот во вторник подоспев татаре и казаки с поля до ляхов и крикнувши великим воплем, битися начата, а поскольку ляхи стояху в окопе, не могли татаре и казаки ляхов одолети (понеже не было казаков и татар больше над тысяч пятнадесят), а став на горе, на единоборство ляхов вызывали. В то время некоего казака ляхове взяли и приведше пред гетманов вопросили о силе татарской и казацкой. Пленник оный, хитер будучи и премудр (вероятно, Хмельницким научен), — сказал, — пятьдесят тысяч татар с Тугай-беем и хан вскоре со всею силою будет, а казаков без счета. Это услышав, ляхи поверили, и страх на них тяжкий напал, так что все впали в уныние, и руки их ослабели, и разум отступил от них, ибо боялись не только силы казацкой, но и голода и осады, и решили отступать напролом обозом».

Уловка Хмельницкого и Кривоноса с засылкой в польский лагерь казака, который передал противнику преувеличенные сведения о казацко-крестьянском войске, удалась.