К. Осипов - Богдан Хмельницкий

Такой ответ взбесил упоенных успехом панов. Потоцкий выгнал послов, осыпая их ругательствами и угрозами. Битва возобновилась.

Среди осажденных нашлись люди, предпочитавшие позор и неволю смерти. Видя невозможность склонить на свою сторону большинство, они стали перебегать к полякам в одиночку. Остался у поляков полковник Крыса, входивший в состав одной из мирных делегаций; пришли с повинной многие православные дворяне, явился даже предводитель одного из самых крупных загонов, безжалостный Лисенко. Он направился прямо к Иеремии Вишневецкому, рассчитывая, очевидно, поразить его своим «превращением» в польского приспешника. Иеремия обошелся с ним по-свойски: отáмана разорвали на двух досках, соединенных посредине гвоздями и расходившихся в разные стороны.

30 июня стойкость козаков дрогнула. Все настойчивее раздавались голоса о безнадежности сопротивления, Вместо Джеджалия начальником был избран общий любимец — Богун.

Богун произвел очередную успешную вылазку, но она не повлияла на общую обстановку. Тогда он решил гатить болото, построить плотину и перевести по ней сперва козаков, а затем остальную массу войска. Бросая в топь шатры, кожухи, мешки, седла, попоны, козаки оборудовали три плотины и начали ночью переправляться. Богун отлично организовал эту рискованную переправу, сбил карауливший на другом краю болота отряд Ляндскоронского и к утру сумел перевести значительную часть козаков и артиллерии. Но тут произошла катастрофа.

Пробудившиеся с зарей крестьяне, не посвященные в этот план, решили, что старшúна бросает их на произвол судьбы, и устремились к плотинам все разом. Напрасно Богун успокаивал их, уверяя, что и они будут переведены. Обезумевшие люди ринулись на плотины, давя и сталкивая друг друга в топь. Тогда поляки ворвались в оставшийся беззащитным лагерь и принялись рубить мечущихся людей. «Никого не щадили, — говорит Освецим, — даже жен и детей, но всех истребляли мечом». Польские шляхтичи хвастались потом, что у них болят руки — так много народу они порубили.

Трудно сказать с достоверностью, сколько людей погибло во время этой бойни. Автор «Истории Русов» указывает цифру 12 тысяч, Костомаров — 22 тысячи. В одной летописи сообщается: «И так пропало тогда козаков на 50000 через измену ханову и отлучку за ним Хмельницкого» [146] Краткое описание Малороссии. В книге: «Летопись Самовидца по новооткрытым спискам с приложением трех малороссийских хроник: Хмельницкой, «Краткого описания Малороссии» и «Собрания исторического». Киев, 1878, стр. 232. . Если эта цифра и преувеличена, то, во всяком случае, у поляков руки были буквально «по локоть в крови»; как выражается Освецим, нельзя было найти никого, кому бы не довелось убить козака. Погиб, между прочим, и коринфский митрополит Иоасаф, в полном облачении воодушевлявший козаков. Полякам досталась большая добыча: 18 пушек, 20 знамен, освященный меч Богдана, печать войска запорожского, серебряный портфель Богдана с дипломатической перепиской, войсковая касса, множество самопалов и разного добра.

Разгром под Берестечком ознаменовался одним эпизодом, свидетельствующим о том, что далеко не все были захлестнуты паникой; многие бойцы, не будучи в силах пресечь панику среди своих товарищей, сумели мужественно встретить смерть. В то время как поляки правили свою кровавую тризну, 300 козаков засели на небольшом островке и хладнокровно отражали все атаки вдесятеро сильнейшего врага. Все предложения сдаться козаки гордо отвергали; в летописи Симоновского говорится, что «для уверения себя в нещадении живота (кое им обещевано) и всего дражайшего в жизни вынимали из карманов своих и поясов все, что ни было золотое и серебряное, и бросали его в воду» [147] П. Симоновский. Краткое описание о козацком малороссийском народе и о военных его делах […]. «Чтения в имп. обществе Истории и Древностей российских», 1847, № 2, стр. 55. .

Наконец остался только один козак. Он забрался в лодку и три часа отбивался простой косой, как выражается летописец, «противу всего польского войска». Король обещал ему жизнь, но он не принял этого дара. Простреленный 14 пулями, он защищался до тех пор, пока его не пронзили копьем.

В момент, когда готовилась грандиозная схватка под Берестечком, на всем пространстве Речи Посполитой происходили народные волнения. Сильное брожение имело место в Познани, где польские крестьяне пытались последовать примеру своих украинских собратьев, не желавших долее мириться с панским ярмом.

Произошли волнения и на западных окраинах Речи Посполитой. Под Краковом во главе движения встал молодой обедневший шляхтич Костка. Это был человек несколько авантюристического склада, что видно хотя бы из того приема, к которому он прибег. Он похитил королевскую грамоту на имя некоего Наперского, разрешавшую производить вербовку войска, и с этой грамотой, обещая к тому же помощь Хмельницкого, стал сзывать народ на борьбу против шляхтичей. Измученный люд начал стекаться к нему, но на первых же порах Наперский-Костка подвергся нападению польских драгун и был взят в плен.

Он проявил изумительное мужество. Его «пытали, привязывая ногами к помосту, а руками к потолку, — сообщает один историк, — вытягивали суставы, потом прижигали свечами бока и брызгали серою на грудь… Его приговорили посадить на кол… Когда он увидел орудия ожидавшей его казни, все заметили, что ужас отразился на лице его, однако он оправился и быстрыми, твердыми шагами пошел на лютую смерть, как будто такого рода смерти он всегда и давно уже ожидал для себя».

После событий под Берестечком начавшиеся во всем польском государстве волнения стали угасать.

Между тем король с главными польскими силами двигался из Берестечка по направлению к Кременцу. «Он в пути своем не иное что, как страшное позорище видел! — восклицает Симоновский. — Дороги покрыты были мертвыми телами и леса тех же бедственных наполнены трупами и полумертвыми, которые по замешательстве своем спрятались в густейшие места, где многие чрез несколько дней не имели другой пищи, кроме коры из древа; многие так ослабели, что убегать уже более не в состоянии были» [148] П. Симоновский. Краткое описание о козацком малороссийском народе и о военных его делах […]. «Чтения в имп. обществе Истории и Древностей российских», 1847, № 2, стр. 56. .

Слыша приближение польских всадников, многие беглецы заползали в кусты и овраги, чтобы избежать смерти от рук неприятеля. Король приказал подбирать и кормить этих голодных; как замечает польский летописец, «они были еще годны, чтобы снова служить дворянству». Из этих же соображений паны желали избежать полного опустошения страны и призывали народ к покорности и умиротворению.