К. Осипов - Богдан Хмельницкий

Весть о ранении сына потрясла Богдана. Он разослал три универсала, призывая козаков итти спасать Тимоша. Кое-кто откликнулся на этот призыв, явились даже две тысячи донских казаков. Но с такими силами нельзя было разбить польско-венгерские войска. Тогда Хмельницкий решил сам итти с главными силами на помощь сыну.

Конечно, он принял все меры предосторожности: Золотаренко с тремя полками был оставлен для обороны Украины; кроме того, Богдан был уверен, что быстро уладит дело в Молдавии и успеет воротиться прежде, нежели начнется подготовляемое поляками наступление.

Войско двинулось в Молдавию и на пути встретило траурный кортеж. Старый гетман припал к телу сына, долго глядел на него и, не проронив слезинки, промолвил:

— Слава богу! Мой Тимофей умер, как козак, и не достался в руки врагов.

Между тем почти стотысячная армия Яна-Казимира заняла позиции под Каменцем, между реками Днестром и Жванцом. Приближался час генерального сражения.

С проницательностью высокоталантливого полководца Хмельницкий разработал далеко рассчитанный план действий. Польская армия очень сильна: кроме шляхты и жолнеров, в ней имеются 30 тысяч немецких и 10 тысяч венгерских солдат. Атаковать ее безрассудно: козаков меньше, среди них немного осталось опытных бойцов, у них гораздо хуже вооружение. Богдан строит план на другом. Он уговаривает Ислам-Гирея послать орду в тыл польской армии. Длинной цепочкой протянулись татарские загоны до самого Львова, грабя, сжигая, уводя в полон и, самое главное, нарушая коммуникации поляков и не допуская подвоза продуктов.

Поляки не сразу поняли, сколько яду таится в подобной тактике. Они продолжали стоять на месте в ожидании нападения козаков. Под влиянием начавшихся холодов и быстрого истощения продовольственных запасов в польском лагере начался разброд.

— Где плата? — кричали жолнеры. — Где еда? Где зимняя одежда?

Между панами разгорались обычные распри. Венгры ушли, ссылаясь на неподготовленность к холодам. Польское войско таяло с каждым часом. 28 ноября в лагере распространилась паника; шляхтичи и жолнеры, не слушая уговоров, толпами бежали оттуда. По дороге домой они творили бесчинства не хуже татар, вконец разоряя Червонную Русь.

Польский король вынужден был признать проект «священного похода» против Хмельницкого обанкротившимся. Он прибег к испытанному средству: снесся с крымским ханом и, дав ему крупную сумму денег, добился не только мира с ним, но и заключения союза. Условия хана сводились к возобновлению дани татарам и к праву беспрепятственно грабить на обратном пути земли Речи Посполитой. Для козаков хан требовал восстановления Зборовского договора.

Король согласился на все — он не без основания опасался гораздо худшего финала [158] Характерная подробность: паны согласились на разорение Галичины, но при условии, что в неволю будут уводить только русское население, не касаясь католиков. . Хмельницкий рвал и метал, уговаривал Ислам-Гирея повременить, обещая ему больше выгод. Но все было тщетно. Опять, как под Зборовом, пришлось удовлетвориться половинчатым результатом.

Скорбный и гневный возвратился гетман в Чигирин. Сын погиб, поляки ушли из мышеловки, a половина успеха — не успех: не миновать новой войны с ними. Вдобавок, татарские загоны стали заодно с Галичиной разорять и Украину. Стон и плач повисли над несчастной страной.

Шесть лет непрерывных войн и восстаний, карательных экспедиций, неурожая и татарских набегов не прошли даром. Украина была опустошена. Сухие цифры тогдашних люстрации рисуют страшную картину запустения благодатной страны.

Особенно пострадала Волынь. Вот данные 1650–1657 годов по Кременецкому повету [159] Повет — административный округ старинной Польши и Украины. : город Кременец разрушен, в местечке Ляховцах и 27 селах этой волости из 876 домов осталось 55, причем в 9 селах не осталось ни одного человека. В местечке Маначине и 22 примыкающих к нему селах (владения князей Вишневецких) осталось только б домов. В селе Маневе не осталось ни одного дома. В городе Збараже и той же волости, состоящей из 35 сел, осталось только 19 домов, причем в 22 селах не осталось ни одного дома.

Население Львовщины уменьшилось со 100 тысяч (к началу 1648 года) до 40 тысяч. Местечко Маркополь было так опустошено, что не нашлось человека, который мог бы написать заявление о невозможности платить подати. Местечки Белый Камень, Олесько, Николаев над Днестром и много других были сожжены и опустошены. Мещане города Золочева сделали в 1649 году заявление о том, что вследствие моровой язвы и татарских набегов опустело 166 домов, а во время военных действий сожжено 50 домов.

Во Владимирском повете прежде богатый город Владимир насчитывал в 1650 году 55 домов, в 1653 году — 33 дома, в 1654 — всего 15 домов.

В Луцком повете также было полное опустошение. Город Тайкур был сожжен дотла; та же судьба постигла село Кораевич: «Сожжено все, одни печи с трубами стоят».

Сплошь и рядом переписчики указывают: «оставшиеся жители все умерли с голоду», или «подданные забраны в Орду», или «жители разбежались» [160] Жерела до історії України — Руси, т. V, Львів, 1901. .

«Народ, лишенный крова, рабочего скота, земледельческих орудий и хлеба, даже во время перемирий не мог начать обработку земли; поля оставались незасеянными несколько лет сряду. Понятно, что целые округи вымирали от голода и от необходимого спутника его — эпидемии. Так гибли тысячи народа от меча, голода и моровой язвы» [161] М. Владимирский-Буданов. Передвижение южнорусского населения в эпоху Богдана Хмельницкого, Киев, 1888, стр. 10–11. .

Хмельницкий все это видел. Умом и сердцем он стремился дать отдых измученной стране, вывести ее из полосы кровавых опустошений. Но куда вести? Обратно в Польшу дорога заказана. Татары, турки, венгры — от всех можно было ждать больше бед, чем добра. Оставался один путь — к Москве.

В литературе о соединении Украины с Россией неоднократно встречается выражение, что Москва представлялась Богдану Хмельницкому последним прибежищем. Правильнее сказать, что в Москве Хмельницкий видел всегда не последнее, а первое прибежище.

Хмельницкий отчетливо понимал, что для Украины тесный союз с Москвой является жизненной необходимостью.

В XVII веке Москва явно стала решающей величиной в Восточной Европе. Мощная, двухсоттысячная рать, которую она выставляла в случае нужды, целеустремленная политика, централизованная государственность — все это давало ей несомненные преимущества перед соседними государствами.