Вальтер Хартфельд - Одинокие воины. Спецподразделения вермахта против партизан. 1942—1943

Ключ к успеху наступательной операции состоял в быстром захвате этой позиции немцев после очередного сеанса радиосвязи с тем, чтобы позволить партизанам располагать временем для проведения двух других необходимых операций: снятия часовых трех других опорных пунктов, которые прикрывали город, и, главное, закладки мин на обратном склоне северного опорного пункта. На все это отводилось примерно девяносто минут. Нападение должно было осуществляться с запада, юга и востока. Важно было, однако, чтобы партизаны захватили северный форт бесшумно.

Фактически Мясенко рассчитывал воспользоваться тем, что войска гарнизона в течение зимы расслабились и привыкли к спокойной обстановке. Вместо того чтобы сражаться, жертвуя собой, фашисты, как предполагалось, будут пытаться отступать по единственному пути, который им казался безопасным, к холму, и, продвигаясь таким образом, попадут на минное поле. Тем более что советские партизаны будут подавать немцам из захваченного северного укрепления ложные сигналы.

Сам Мясенко должен будет командовать лобовой атакой. Яковлев и Терентьев займут фланги, а Ковалев возьмет на себя ответственность за захват северного опорного пункта.

Затем каждый командир отряда, каждый партизан отрабатывал в течение нескольких часов на макете маневры, которые должно было совершать его подразделение, и повторял их много раз.

Рядом всегда находился Мясенко, объясняя партизанам без задержки многочисленные подробности: вот заброшенный дом, но этому нельзя доверять, он может быть заминированным. Вот глухой забор: он поможет укрыться. Ночью, когда вы будете атаковать южное укрепление, там будет грязная немецкая свинья по имени Шпренгер, Эмиль Шпренгер. Он изнасиловал мать из семьи коммунистов в Брянске.

Мясенко умело возбуждал боевой дух партизан рассказами подобного рода, реальными или выдуманными. Это уже не имело значения. Если немец виновен, то это некому засвидетельствовать, это еще один солдат, который насиловал, убивал и жег. (К сожалению, выдумывать не было необходимости. Зверства немецких оккупантов и их пособников не знали границ. Обычным делом было сожжение заживо в запертых сараях, забивание колодцев убитыми (и еще живыми) малолетними детьми, не говоря уже об обычной практике оккупантов (виселицы, расстрелы, насилия). — Ред. ).

Все радиоустановки немцев следовало уничтожить посредством взрывчатки: за это была ответственна особая группа подрывников. Каждый партизан должен был собрать оружие и боеприпасы в количестве, которое способен унести.

Что касается гражданских лиц, то их следовало предупредить о штурме партизанами домов, за исключением предателей, которых надо было ликвидировать. Когда речь зашла о возможных немецких пленных, Мясенко безнадежно махнул рукой: это не хотелось обсуждать.

Обрадованный предстоящим боем, Ковалев решил помыться и побриться. Он любил и уважал Яковлева, но такого, как их новый командир, у них еще не было. Ковалев вспомнил трактор, который он водил день за днем на полях у селения Воржны. Возможно, он и был силен в своей профессии, но только на войне почувствовал себя настоящим человеком. Стреляющий пулемет был столь же горяч и подвижен, как женщина. А мина напоминала маленького зверька, который прячется в земле. Старикам, которые прожужжали ему уши своими рассказами о революции и Гражданской войне, пришлось сейчас замолкнуть. Конечно, прошлое лето (когда происходило немецкое наступление) не радовало, и он в глубине души иногда испытывал страх. Но как справедливо говорил Яковлев, «впереди богатый урожай».

Ханс Фертер, находившийся в Ревнах, был огорчен. Один из партизанских отрядов вдруг сорвался с места, и он не обнаружил его следов. Ни один из его агентов не доложил ему об этом, несмотря на настойчивые требования.

Фертер знал, что в последнее время состоялось важное совещание командиров партизан, и, соответственно, его разведывательной сети необходимо было усилить наблюдение: это совещание неизбежно должно было привести к новым боевым операциям партизан, сведения о которых ему надо попытаться добыть. Следовательно, это было не время для неэффективных действий его агентов.

Что касается егерей, то они собрались переправляться на другой берег Десны.

Различные опорные пункты немцев во всем районе регулярно сообщали о стычках, терактах, нападениях на колонны и эшелоны. Исключением был Красный Рог, где обстановка оставалась спокойной.

Поэтому Ханс Фертер определил маршрут движения коммандос, в зависимости от значимости и частоты вооруженных столкновений, по локализованным партизанским зонам.

Приказы, полученные Клаусом, были формального характера: ему следовало больше внимания уделять разведке, нежели боевым операциям. Он должен был избегать серьезных боев и обращаться за помощью в гарнизоны опорных пунктов, если приходилось ввязываться в бой.

Настроение Ханса Фертера ухудшалось. Он оценивал обстановку лучше, чем кто-либо еще: в тылу, за линией фронта, разверзлась пропасть, которая медленно поглощала людские и материальные ресурсы. А те чины из Генштаба, которые морочили ему голову своим летним наступлением! На каждого пехотинца требовалось пять солдат для обеспечения его безопасности. (У немцев вплоть до конца войны оставались раздутыми службы обеспечения в ущерб подразделениям, непосредственно ведущим бой (наступательный или в обороне). — Ред. ). А отправка необходимого продовольствия и боеприпасов!.. Обстановка на железной и шоссейной дорогах превратилась в кошмар. С этим пуповиной была связана боевая жизнь немецкой армии. Каждый прошедший день заставлял Фертера чувствовать непрочность ее положения: как артерии, медленно забиваемые тромбами, дороги мало-помалу выводились партизанами из строя.

Он оценивал количество партизан, действовавших в этом секторе Белоруссии (уже говорилось: на стыке БССР, РСФСР и УССР. В данном случае Брянской области РСФСР. — Ред. ), в десять тысяч человек: оснащенных, организованных, с семьями, живущими в районе, где они воюют. Психологически это палка о двух концах: близость семей помогала партизанам лучше сражаться, воодушевляясь тем, кого и что они защищают. Но в случае репрессий против гражданского населения они рисковали поставить свои семьи в более уязвимое положение.

И именно в эту «пропасть» Ханс отправлял Клауса и его солдат.

Последние были рады покинуть Ревны, где в результате нескольких инцидентов они поссорились с местными властями. Те, привыкшие к вольной жизни, плохо воспринимали обычные эксцессы военного времени, и Клаус был вынужден ладить с ними во время расквартирования из опасения более серьезных конфликтов. Ха-Йот, в частности, решил взорвать комнату одного фельдфебеля, который увел у него девушку. Карл Вернер и его лесорубы, все люди вполне спокойные, тем не менее серьезно избили патруль.