Вальтер Хартфельд - Одинокие воины. Спецподразделения вермахта против партизан. 1942—1943

Они относились к нему без агрессии, и Гюнтер спрашивал себя, как можно было помочь женщинам.

«Ты пришел по собственной доброй воле, не давай им повода для тревоги, и все будет хорошо. Не захочешь сотрудничать, они убьют женщин. Ты знаешь, что после этих трех они будут искать других…»

Несмотря на то что кинжалы были приставлены к горлу каждой из бедных женщин, Гюнтер считал, что партизаны блефуют. Но пока он наблюдал за происходившим, один из партизан, не говоря ни слова, вонзил кинжал в горло одной из женщин, и кровь хлынула потоком.

«Надо же, прямо в сонную артерию», — подумал Гюнтер, подчиняясь профессиональному рефлексу.

— Перестаньте, я иду… У вас есть инструменты, медикаменты?

Партизан с готовностью дал ему исчерпывающую информацию. Гюнтер приготовил пакет медикаментов, взял свой набор инструментов. С большой предупредительностью русские его связали и вывели наружу. Перед отъездом один из партизан дал знак: не оставлять за собой следов.

Клауса больше всего раздражал мягкий и дружелюбный тон, которым его похитители разговаривали с ним всю долгую дорогу. Он попросил развязать его и обещал вести себя смирно. Но партизаны сказали, что ничего нельзя сделать: они подчиняются приказу.

Когда прибыли в партизанский лагерь, день уже занялся. С прежней предупредительностью Гюнтера отвели в землянку. Его наконец развязали, и, отчаянно жестикулируя, чтобы усилить кровообращение в онемевших членах, врач начал всех ругать. В ответ прозвучал громкий смех, и он остановился в изумлении.

— Отлично, лекарь! Люди говорят, что ты хороший врач — добрый с детьми, — но почти как настоящий русский, когда злишься. На, выпей, когда успокоишься, поговорим о наших делах.

Гюнтер взял стакан, выпил и осмотрелся.

Он находился в землянке, вытянутой в длину метров на двадцать. Она слабо освещалась лампами на жидком масле или жире. В землянке присутствовало около тридцати человек. В конце длинного стола стоял его собеседник, небритый великан.

— Меня зовут Яковлев. Нам нужен врач, и я думаю, ты хорошо справишься с этим делом. Видишь, к нам приехал из Москвы человек, член ЦК, и, надо же, заболел. Придется тебе им заняться.

Яковлев поднялся, за ним — Гюнтер. Они направились в своеобразное спальное помещение в нижней части землянки, закрытое, по желанию больного, грязной занавеской. На ложе из мха и листьев лежал человек в форме командного состава. Он выглядел лет на сорок, несмотря на изможденное лицо и черные круги под глазами.

Гюнтер потребовал переводчика и начал тщательный осмотр больного. Диагноз установить было легко, но обязанность лечить ущемленную грыжу в чаще русского леса выглядела довольно комично.

Гюнтер объяснил, что нужна срочная операция. Он мог бы ее сделать, поскольку часто практиковался.

Лежавший человек постоянно стонал, уставившись в лицо врача тревожным взглядом. Вот подлинное равенство, подумал Гюнтер… когда люди боятся околеть.

Он попросил Яковлева, чтобы тот распорядился вскипятить большое ведро воды для стерилизации инструментов.

Пока ведро с водой стояло на огне, партизаны прибивали к потолку землянки почти чистые холсты, под которыми был установлен длинный стол. Его следовало обработать креозотом. В землянке сразу стало душно, невозможно дышать. Затем собрали все источники света, какие только нашлись.

Гюнтер снова воспользовался сильно разбавленным креозотом, чтобы дезинфицировать кожу больного. Под местным наркозом он приступил к осторожному рассечению грыжевого мешка. Если кишка была защемлена долго, положение осложнилось бы. Но у больного был шанс. После тщательного осмотра, медленного прощупывания пальцами сегмента тонкой кишки, ущемленного в грыже, Гюнтер смог вправить его в брюшную полость. Закрытие брюшной стенки представляло проблему, так как мышцы были слабыми.

Через час пациента перенесли в его угол, где он заснул.

Обернувшись, Гюнтер удивился тому почтению, которое оказывали ему люди. Ему предлагали папиросы, накрыли стол и угостили его миской густого ароматного супа.

Яковлев сел перед ним и, пока немец ел, внимательно следил за тем, чтобы Гюнтеру без задержки подносили то, что ему нужно.

— Ну, поскольку я здесь, чтобы за тобой присматривать, голубчик, сообщи мне, когда будешь готов лечить других больных… или раненых. О-хо-хо, лекарь… Почему ты, такой славный парень, служишь в фашистской армии?

— Потому что я немец.

— Но почему ты сохраняешь ей верность сейчас?.. Ты должен пойти с нами. Если же твой пациент выздоровеет, тебя наградят орденом Красной Звезды.

— У меня тоже есть товарищи, и я остаюсь с ними. Ну, веди меня к своим больным.

В течение двух часов, не прекращая наблюдения за пациентом, Гюнтер осмотрел около пятнадцати партизан. Среди них была женщина, раненная пулей в икру ноги. Врач обходился без комментариев. Другой раненый бросился к нему на шею и поцеловал в губы, как принято у русских. Этого партизана Гюнтер лечил несколько месяцев назад. У него был двойной перелом ноги. Она выглядела сейчас короче. Но как сообщил ему партизан, хромота не мешала ему пользоваться автоматом, а также целоваться.

Последним Гюнтер проконсультировал Яковлева. У него образовалась язва на месте старого ранения. Она болела и мешала совершать переходы.

Гюнтер почесал затылок.

— Тебе следует посыпать ее порошком сульфамида, но у меня его больше нет.

— Тем хуже, придется похитить в каком-нибудь лазарете.

— Что будет со мной?

— Это зависит от твоего пациента, но знай: все будут довольны, если ты останешься с нами.

— Понятно… Я посплю немного. Разбудите, если надо.

Врач проспал три часа.

Когда он проснулся, его вызвал пациент. Гюнтер удивленно смотрел на него: это был как будто другой человек, гладко выбритый, самоуверенный.

— Полковник Наликин. Считаю, что ты, товарищ, отлично сделал свою работу. Это большая удача для тебя, потому что твоя жизнь стоила в это время не дороже, чем моя, я уверен, даже меньше.

Гюнтер не ответил и начал осмотр офицера.

— Когда, ты думаешь, я смогу выбраться отсюда?

— Если пешком, то не раньше чем через добрых две недели.

— Пешком — это безумие, но можно воспользоваться самолетом.

— В этом случае надо подождать четыре-пять дней при условии, что вы воспользуетесь носилками.

— Жаль, что я вышел из строя не от ранения пулей, — подумал вслух Наликин. — Меня немедленно повысили бы в звании и наградили по возвращении в Москву. Но это кое-что, — сказал он, выпячивая живот. — Я сам принял решение провести несколько дней среди этих простых людей. Никогда не думал, что они так воняют… Видишь ли, товарищ врач, ты ведь образованный человек, сейчас как раз тот момент, когда чувствуется разница.