Вальтер Хартфельд - Одинокие воины. Спецподразделения вермахта против партизан. 1942—1943

Прослушивание радио было прекрасной практикой: помимо информации, которую из него извлекали, офицеры упражнялись в знании языка. По окончании сводки в момент, когда началась передача песен для партизан, Клаус нажал кнопку выключателя и повернулся к Заукену:

— Я вас слушаю…

С едва сдерживаемой неприязнью офицер СД начал читать:

— Оборонительные бои на Дону и Чире. По периметру Сталинграда наши войска предприняли атаки на несколько оборонительных линий противника. В окруженном городе…

Заукен запнулся и бросил со злостью свой листок бумаги на пол, после того как три офицера начали смеяться.

Весь следующий день учебные стрельбы проводились особенно придирчиво. Жизнь каждого коммандос зависела от его быстроты и точности стрельбы очередями. И Клаус регулярно проводил проверку способностей своих солдат в этом жизненно важном для них деле.

Клаус внимательно следил за действиями Заукена, и, если последний показывал плохие результаты, он ждал, когда тот поднатаскается.

Во время ужина Клаус окликнул Заукена:

— Вы наказали одного из моих людей. Напоминаю, что в спецподразделении только командир имеет право налагать взыскания. Впредь вы обязаны объяснять мне мотивы взыскания, и я — только я — вправе определять их обоснованность.

С другой стороны, было бы неплохо, чтобы вы помнили, что каждый егерь сейчас более подготовлен и умел по сравнению с вами. Может, кто-то из них будет прикрывать вас в бою, потому что, судя по стрельбам после полудня, вы промахнетесь, стреляя в корову, которая застряла в воротах. Хорошо вбейте себе в голову, что в этом подразделении коммандос в данный момент вы ничего не значите. У вас нет никакого опыта. Это вы должны подняться на уровень других егерей.

Заукен опустил голову:

— Слушаюсь, господин капитан.

Офицер СД был неглуп. Узнав историю Манфреда, он усомнился, что будет принят группой в качестве нового соратника. Кроме того, до пребывания в подразделении коммандос он ни на мгновение не представлял себе, что сможет вести подобную жизнь охотника. Когда в Брянске оперативный отдел СД потребовал добровольца для отправки в Алешенку, он предложил себя, частью из тщеславия, частью из желания выбраться из города, но потом горько раскаялся.

Ему не нравилось все — люди, их работа, умонастроения, наконец. Подача рапорта на эту группу ничего не даст. С одной стороны, капитан Штюмме располагал связями в верхах, с другой — коммандос имели такую репутацию, что Заукен рисковал получить серьезный нагоняй. Он решил делать хорошую мину при плохой игре.

К 15 декабря возобновилось патрулирование по прежней схеме: два дозора через два часа в одном направлении и два других дозора, двигающиеся параллельно, с пунктами сбора через интервалы в шесть — десять часов. Мороз и снег затруднили передвижения. Но снег сохранял следы лучше, чем грязь, и братья Ленгсфельд напичкали тропинки в лесу невероятным количеством минных ловушек.

По их рекомендациям Карл Вернер изготовил очень тонкие планки, длиной сорок сантиметров, которыми накрывали ямки, выкопанные на тропах; на дно ямок братья Ленгсфельд помещали гранаты. Планки, аккуратно присыпанные снегом, под весом человека ломались, и происходил взрыв.

Имелось также то, что Вольфганг называл «дублем». В одном проходе он установил маленькую деревянную коробку, снабженную сегментом антенны. В ящике содержался только маленький зенитный снаряд без заряда, вполне безвредный. Зато с каждой стороны он расположил настоящие ловушки из гранат. Во время первой закладки он попросил десяток человек сымитировать продвижение партизан. В момент, когда передовой разведчик увидит мину, что будут делать другие? Вольфганг скрупулезно отмечал то, каким образом рассеивались солдаты, и, повторив эксперимент несколько раз, он понял, где заложить гранаты.

Коммандос подождали четыре-пять дней, перед тем как проверить свои ловушки и отметить число убитых партизан.

Хайнц, со своей стороны, неустанно отмечал все опасные места. Подобно морякам он разделил район на небольшие квадраты: отметки стали менее сложными, а радиосвязь с Фертером значительно упростилась.

Но оставалась другая насущная проблема. Частые осенние рейды, несомненно, лишили партизан важных источников продовольствия. К несчастью, коммандос косвенно тоже пострадали от этого. Более того, обеспечение продовольствием в деревнях сократилось до полуголода. И когда они останавливались в какой-нибудь деревне, сохранение лошадей становилось столь же важным, как и забота о людях. Придет время, когда им нужно будет расстаться со своими упряжками, меньше пользоваться санями. К тому же надо кормить животных.

Заукен, удрученный такой изнурительной жизнью, заметно похудел и во время остановок падал от утомления. Его обычная неловкость дошла до такой степени, что Клаус решил оставлять его в Алешенке до возвращения коммандос с задания.

Обстановка была неблагоприятной. Фактическими хозяевами ночи были партизаны, которые свободно перемещались по дорогам. И с наступлением сумерек все немецкие воинские подразделения укрывались в укрепленных деревнях и опорных пунктах, не выходя за их пределы. По утрам формировались обозы в крупных населенных пунктах, расходящиеся по разным уголкам района для доставки продовольствия и боеприпасов.

Не проходило и дня, чтобы партизаны не совершали диверсий на автогужевых или железных дорогах, не взрывали складов продовольствия и боеприпасов. Была взорвана комендатура Добрянки. Войска теснились в блокированных населенных пунктах, а солдаты, находящиеся в изоляции, подписывают себе смертный приговор.

Что могли поделать в этом водовороте четыре взвода коммандос с противником, который быстро и легко перемещался, который буквально растворялся среди местных жителей? Только благоприятный случай или чрезвычайно ценная разведывательная информация позволяли Клаусу и его команде проводить операции.

Когда Клаус, разочарованный скромными результатами долгого патрулирования, решил вернуться в Алешенку, он выбрал прямой путь. Его следовало проделать в один переход и ночью.

Между тем лагерь находился в двухстах метрах от дороги, в лесном выступе, откуда открывался великолепный обзор.

К десяти часам вечера часовые сообщили о прохождении в северном направлении десятка партизанских саней. В несколько минут коммандос приготовились к охоте. Последовал приказ преследовать партизан, открывая огонь лишь в случае крайней необходимости.

На последних санях Хайнц, сидевший рядом со съежившимся Заукеном, наблюдал за дорогой. Приглушенное восклицание одного из егерей вывело его из состояния беспечности.