Хассо Стахов - Трагедия на Неве. Шокирующая правда о блокаде Ленинграда. 1941-1944

Во время своего наступления немцы захватили целые штабеля русских зимних войлочных сапог, называемых в России валенками. Осенью они хохотали, растапливая ими печки и полагая, что у Красной Армии попросту кончилась кожаная обувь. Но вот наступила зима, и валенки превратились в драгоценность, а ампутация пальцев ног и самих ног стала обычной повседневной работой хирургов в немецких полевых госпиталях. Русские офицеры, допрашивавшие пленных, все чаще слышали о полностью уничтоженных немецких ротах, причинами чего стали гибель, ранения и обморожения. Эти роты теперь существуют лишь на бумаге. Русские знают, что это такое из собственного опыта, но отсутствие резервов не является для них столь большой головной болью, как для немцев. Некоторые из немецких военнопленных дают показания о том, что снабжение немецких войск замерло, так как единственная железнодорожная система перевода стрелок на вокзале в Пскове вышла из строя из-за сильных морозов, а стратегически важный мост под Нарвой находится в ремонте. Русским удалось спасти от немцев 85 процентов своего подвижного состава. Поэтому те вынуждены теперь менять ширину железнодорожной колеи, подгоняя ее под свои вагоны и локомотивы, которые они завозят в Россию. Но к началу войны их во всем германском рейхе было меньше, чем в 1914 году. На двухколейных отрезках из-за недостатка времени и рабочей силы только одну колею удается перевести на узкий европейский стандарт. Это означает, что могут быть использованы лишь некоторые из железнодорожных стрелок и производственных сооружений. Прежде всего сами локомотивы не выдерживают экстремального холода. Приходится утеплять кабину машиниста, насосы, вентили, подогреватели, трубопроводы. Маршал Жуков позже с улыбкой заметил, что «в отличие от Наполеона у Гитлера имелась железная дорога. Но он забыл позаботиться о локомотивах».

Немцы проектируют так называемые военные локомотивы, имеющие солидную конструкцию, стойкую к механическим повреждениям. Но постепенно и они во все большем количестве начинают загромождать железнодорожные пути. Многие из них подорвались на минах и сошли с рельсов. Гитлер полагал победно завершить войну с Россией с помощью автомобильного транспорта. В действительности без железной дороги нормальное снабжение войск было просто немыслимо. Партизанам это известно. Они постоянно выводили из строя эти жизненно важные артерии.

Невозможно понять положение немецких армий на Восточном фронте, не исследовав более конкретно кошмар борьбы с партизанами. Для этого необходимо забыть ряд клише, которые стереотипно подаются самозваными народными всезнайками. На самом деле их данные мало согласуются с реальными фактами. Не в первый раз со времени аферы Вальдхайма немцам бросаются упреки в совершении ужасных преступлений против партизан. В качестве доказательства прилагаются фотографии повешенных и расстрелянных партизан. Обоснованно ли негодование, вызванное этими снимками? Разумеется. Ведь это свидетельства военного варварства. Они доказывают отсутствие чувства такта в отношении к смерти тех людей, что следовали своим идеалам и отдали за них свою жизнь. Но верно точно так же и то, что такого рода казни считались законными с точки зрения действовавшего тогда всеобщего военного права и поэтому не являются доказательством военного преступления.

Очевидцы, пострадавшие в результате нападений партизан, не понимают, почему при изображении таких удручающих картин сегодня всегда в тени остается другая половина происходившего и никто не задается вопросом, а что со своей стороны творили партизаны? Разве сейчас нельзя попытаться представить, как разлетается на куски грузовик с немецкими солдатами-новобранцами, подорвавшийся на партизанской взрывчатке? Или когда обстреливаются, а затем поджигаются обозы с ранеными? Мы хотели бы избавить читателей от дальнейшего описания и дальнейших вопросов. Но представляются совершенно естественными требования очевидцев выразить скорбь также и в отношении жертв, искалеченных в результате партизанских атак.

Роберт Кемпнер, получивший известность как заместитель главного прокурора на «Нюрнбергских процессах» (всего их, помимо главного, в 1946–1948 гг. было еще двенадцать чисто «американских». — Ю. Л. ), приводит выдержку из приговора от 19.12.1948 года. Она касается генералов немецкой так называемой Балканской армии и имеет следующий текст: «…хотя партизан может принести своей стране большую пользу и в случае успеха даже стать героем, тем не менее для врага он является военным преступником, с которым поступают соответствующим образом. С другой стороны, ни одна из армий не может защитить себя от „тактики укусов слепней“ таких вооруженных повстанцев… Эти группы с технической точки зрения не являются войсками в правовом смысле и не претендуют на права по защите военнопленных… Мы полагаем, что остается незыблемым принцип, что гражданское лицо, участвующее в боях, поддерживающее их или попросту им способствующее, подлежит наказанию как военный преступник. Понятие „бой“ является легитимным лишь для регулярных войск той или иной страны».

Уже вскоре после того, как немцы вторглись в западные области Советского Союза, там начали создаваться различные партизанские группы, 84 из них только в одном из крупных лесных районов южнее и юго-западнее Ленинграда. Уже 9 июля 1941 года Сталин обращается к народу с призывом «развернуть партизанскую войну в каждом месте и в любое время дня и ночи, создав врагу невыносимые условия путем подрывов и поджогов в оккупированных областях». Пока эти группы еще плохо подготовлены и не имеют четкой организационной структуры. К ним прибиваются попавшие в окружение красноармейцы, оказавшиеся во время боев в тылу немецких позиций. Большинство из них не намерены сдаваться в плен, так как понимают, что захватчики не заинтересованы долго кормить, размещать и перевозить в огромном количестве изнуренных людей. На это немецкое военное командование не рассчитывало. Боевые части ушли далеко вперед, а в тыловых зонах тон начинают задавать те, кто с презрением относится к людям. Военнопленные голодают. Многим красноармейцам, отбившимся от своих частей, возвращение домой начинает казаться рискованной затеей. Они счастливы тому, что удалось избежать встречи с немецкой пулей. Должны ли они теперь заслужить от Сталина постыдную смерть как «завербованные агенты» и «предатели»?

Так в лесах возникают многочисленные партизанские бригады. Весной 1942 года они организуются штабными офицерами Красной Армии. Вместе с обученным сержантским кадровым составом и другими специалистами их переправляют через линию фронта. Личный состав организационно подразделяется на бригады по 1000 человек в каждой. В них создаются батальоны, роты и взводы, а также группы разведчиков, конные отряды, подразделения диверсантов, подрывники и связисты. Они привлекают детей в качестве связных, а также женщин, засылаемых в немецкие воинские части и учреждения в качестве переводчиц, кухонного персонала и канцелярских работников. 18.11.1941 года Илья Эренбург пишет со злобной гордостью: «Русские дети научились бросать ручные гранаты»! К середине 1942 года уже около 80 000 партизан влились в организованные отряды.