Владимир Полушин - Николай Гумилев: жизнь расстрелянного поэта

Это легенда, поэт никогда ни о чем подобном не рассказывал. Существует составленная им записка об Абиссинии, в которой сообщается: «…Я жил также четыре месяца в столице Абиссинии, Аддис-Абебе, где познакомился со многими министрами и вождями и был представлен ко двору бывшего Императора российским поверенным в делах в Абиссинии». Гумилёв написал это не для того, чтобы придать вес своим словам. Действительно, Чемерзин 25 декабря добился для русского поэта разрешения на приглашение на обед во дворце негуса в честь наследника абиссинского Императора Лидж-Иясу, внука Императора Менелика II. А. В. Чемерзина писала об этом обеде: «Борис устроил приглашение Гумилёву, который остался очень доволен всем, что видел». О том, как обычно проходили приемы у Императора, писал Аполлон Давидсон в книге «Муза странствий Николая Гумилёва»: «В приемном зале Императорского дворца Геби стоял большой стол для европейцев — дипломатов, врачей, служащих банка и вообще всех европейцев, „занимавших известное положение“. За этим столом сидел и абиссинский министр иностранных дел. Справа от него — жена английского посланника, слева — Чемерзина. На этот стол подавались европейские кушанья, приготовленные поваром французского посланника. Лидж-Иясу, наследник императорского престола, обедал, сидя на своем троне… У подножия трона расположились регент и принцы крови. Все, что подавалось наследнику, сперва пробовали его телохранители и пажи. Трон отделялся от остального зала легкими занавесками. Когда обед кончился — началось угощение ветеранов и всех войск абиссинского правительства. Входили войска по старшинству и усаживались на полу, укрытом коврами и циновками, у невысоких столов, а служащие дворца вносили туши сырого мяса на больших палках, которые обносили между столами; каждый брал нож со стола и отрезал себе желаемый кусок мяса от туши. А запивали его напитком из меда и хмеля и заедали кислыми блинами. Всего обедало около трех тысяч человек, в том числе и ашкеры — солдаты, охранявшие русскую миссию…»

Новый, 1911 год поэт встречал у супругов Чемерзиных в русской миссии. В это время он пишет стихотворение «Видение» («Лежал истомленный на ложе болезни…»), в котором вместе со святым целителем Пантелеймоном появляется святой Георгий, покровитель воинства. И это можно считать пророческим: ведь святой Георгий пришел к будущему Георгиевскому кавалеру.

Общение Гумилёва с Чемерзиными стало постоянным, и 1 января 1911 года А. Чемерзина писала: «…Здесь у нас в Аддис-Абебе проживает временно декадентский поэт Гумилёв, окончивший Сорбонну и числящийся теперь на последнем курсе Петербургского университета. В мае мес. он женился на киевлянке, а уже в августе в конце выехал в Абиссинию и пребывает здесь неизменно. Мы, конечно, не спрашиваем его о причинах, побудивших его покинуть жену, но он сам высказался так, что между ним и его женой решено продолжительными разлуками поддерживать взаимную влюбленность. Вероятно, он скоро уезжает через пустыню и Черчер; решил предпринять этот путь, после тысячи самых невероятных проектов. Видимо, он богатый человек, очень воспитанный и приятный в обращении». Как видно из этого короткого письма Чемерзиной, Гумилёв многое приукрасил, вернее, представил так, как ему хотелось. Известно, что Сорбонну он не окончил и в университете на последний курс так и не перебрался, но для него это не имело никакого значения. Он хотел, чтобы его принимали таким, каким он себя рисовал. Увы, и богатым поэт никогда не был.

На Новый год у Чемерзиных была елка. 14 января 1911 года Анна Васильевна Чемерзина писала: «…привезли деревцо, напоминающее наши елки, украсили свечами громадными да цветами и лентами; в общем было недурно. Зажигали в Сочельник и на Рождество в присутствии доктора и русского Гумилёва…»

А потом был путь назад через пустыню Черчер с местным поэтом ато-Иосифом, чтобы по дороге собрать абиссинские песни и по возможности предметы быта, фольклор и живопись. Сегодня известны переводы двенадцати абиссинских песен («Приветствую Деву Марию…», «Смерти не миновать: был император Аба-Данья…», «Этой ночью мне снилась кошка…», «Менелик сказал: „Седлающих мулов и коней…“», «Нападающий воин крепок, как столб…», «Самое высшее счастье смотреть…», «В ружье негуса…», «Как люди, увидя Лидж-Иясу, трепещут…», «Хой, хой, Аба-Мулат Хайле Георгис…», «Убивающего леопардов выше убивший слона…», «Хуме и Дагоме сообща владеют камнем мира…», «Шавело прекрасное место, где растет тростник…»), которые Гумилёв записал после последнего африканского путешествия и собирался издать отдельной книжечкой. К будущему изданию поэт написал также вступление: «Песни собраны мной в течение трех моих путешествий в Абиссинию и переданы по возможности буквально. Ни одна еще, насколько мне известно, не была переведена на европейские языки. Свежесть чувства, неожиданность поворотов мысли и подлинность положений делают их ценными независимо от экзотичности их происхождения. Их примитивизм крайне поучителен наряду с попытками в том же роде».

Писал ли Гумилёв домой, что собирается вернуться или нет, — неизвестно. Но уже в конце января его жена возвращается в Царское Село. Скорый приезд мужа навевает Анне Андреевне определенные чувства, выразившиеся в стихах, написанных 10 и 12 февраля в Царском Селе. В первом стихотворении она, явно тяготясь их отношениями, пишет:

(«Как соломинкой, пьешь мою душу…», 1911)

Ахматова пишет черными колдовскими красками, представляя себя в глазах окружающих вдовой. Гумилёв ответит ей в мае этого же года знаменитым «Из логова змиева». Интересно, что сама Ахматова позже скажет об этом стихотворении мужа: «Полушутка, полустрашная правда…» Это уже не любовь, а борьба двух поэтов за право быть ни за кого и ни с кем. Это война за одиночество на земле.

Ахматова, вспоминая гимназическое стихотворение Гумилёва «Русалка», посвященное ей, ответит сквозь время:

(«Мне больше ног моих не надо…», 1911)

Анна открыто говорит мужу, что душа ее не принадлежит никому. Понимала ли она, что доставляет ему горе и печаль? Конечно, понимала. Об этом она прямо скажет 7 декабря 1910 года в стихотворении: «Я смертельна для тех, кто нежен и юн, / Я птица печали. Я — Гамаюн…» За время отсутствия мужа Анна написала много прекрасных стихотворений, в том числе и ставшие знаменитыми «Сероглазый король» (11 декабря 1910 года. Царское Село) и «Сжала руки под темной вуалью…» (8 января 1911 года, Киев). Анна Андреевна научилась страсть своей неприкаянной души вкладывать в поэтические строки. Из нервной и неуравновешенной русалки с Лысой горы она превратилась в поэтессу-колдунью, мрачную вещунью. Теперь ее поэтические предсказания будут приносить беды ее возлюбленным. Она станет «роковой» женщиной.