Наталья Муравьева - Гюго

Гюго узнал о том, что Флобера травят во Франции за его роман. Власти привлекли писателя к суду исправительной полиции за «оскорбление религии и нравственности».

«Вы принадлежите к тем горным вершинам, которые сотрясаются всеми ветрами, но которые ничто не в силах сокрушить. Всем сердцем с вами», — пишет Флоберу Гюго.'

Литературные вкусы и взгляды Виктора Гюго широки. Он вовсе не требует, чтобы все были романтиками, писали в одной какой-то манере. Он всегда восхищался и теми писателями, которые далеки от него по стилю и приемам, если их книги действительно несут в себе новое, значительное, если они талантливы и служат делу прогресса.

30 августа 1857 года Гюго снова обращается к автору «Госпожи Бовари»: «Вы написали превосходную книгу, сударь, и я счастлив сказать вам это. Мы связаны с вами некими особыми узами, и это как бы приобщает меня к вашим успехам… „Госпожа Бовари“ — это подлинное произведение искусства… Вы, сударь, один из передовых умов своего поколения. Продолжайте же высоко нести перед ним факел искусства. Я томлюсь во мраке, но я люблю свет. А это значит, что я люблю вас».

Гюго оценил и талант Шарля Бодлера, тотчас же отозвавшись на присланную ему автором книгу «Цветы зла».

«Я получил ваше благородное письмо и вашу прекрасную книгу, — писал Гюго Бодлеру 30 апреля 1857 года. — Искусство подобно небесному своду, оно не знает границ, — вы только что доказали это. „Цветы зла“ горят на нем — подобно звездам — они ослепляют. От всей души приветствую ваш смелый ум. Позвольте мне закончить эти короткие строки поздравлением. Вы только что удостоились одной из редких наград, которая может выпасть на чью-либо долю при современном режиме. Их так называемое правосудие обвинило вас в нарушении того, что они называют своей моралью, тем самым оно увенчало вас лавровым венком. Жму вашу руку, поэт».

Признавая мастерство и значительность поэзии Бодлера, Гюго, однако, не согласен с тем пониманием искусства, которое проповедуют Бодлер и его единомышленники во главе с Теофилем Готье.

Разнообразие стилей, различие методов борьбы, но не уход от борьбы. Этого Гюго не приемлет. Через два года после горячего отзыва о «Цветах зла» гернсейский изгнанник снова пишет Бодлеру: «Ваша статья о Теофиле Готье — одна из тех статей, которые властно будят мысль. Уметь заставлять думать — это редкая способность, это дар избранных. Вы не ошиблись предчувствуя, что между нами должны возникнуть… разногласия. Я понимаю вашу философию (ибо, как и всякий поэт, вы и философ), больше того, я готов признать ее. Но у меня своя философия. Я никогда не говорил: „искусство для искусства“, я всегда провозглашал: „искусство для прогресса“… Что делаете вы сами, когда пишете поразительные стихи, подобные „Семи старцам“ и „Старушкам“, которые вы посвятили мне и за которые я благодарю вас? Вы движетесь вперед. Вы обогащаете небесный свод искусства каким-то новым, мертвенно-бледным лучом. Вы вызываете еще не испытанное содрогание.

Искусство не совершенствуется; я сказал об этом, кажется, одним из первых. Я знаю это. Никто не превзойдет Эсхила, никто не превзойдет Фидия, но можно стремиться к тому, чтобы стать равным им, а для этого необходимо все шире раздвигать горизонты искусства, подниматься все выше, идти все дальше, двигаться вперед. Но поэт не может идти вперед в одиночестве, рядом с ним должен быть человек. Шаги человечества — это в то же время шаги искусства. Итак, слава прогрессу.

Ради прогресса я выношу сейчас все страдания, ради него я готов идти на смерть…

А что касается преследований, они удел великих. Мужайтесь».

Не прерываются связи Гюго и с его собратьями по борьбе и изгнанию — политическими эмигрантами из разных стран Европы. Еще на Джерси он получил от Герцена приглашение сотрудничать в «Полярной звезде». Гюго ответил Герцену дружеским письмом, приветствуя его начинание:

«Дорогой согражданин, — ибо существует только одно гражданство, и в ожидании Всемирной республики изгнание — наша общая родина, — вы высказали великую мысль. Я присоединяюсь к ней с готовностью и восторгом. Вы хотите разделить тех, кто объединяется, — королей — и объединить тех, кого разделяют, — народы. Вы хотите поднять Россию, вновь зажечь северную зарю, бросить клич свободы на московском языке, вложить руку великой семьи славянских народов в руку великой семьи человечества. Вы поступаете, как европеец, вы поступаете, как человек, вы поступаете, как мыслитель; это хорошо. Вы доказываете, что политика, когда это высокая политика, — высшая из философий. Журнал, который вы основали, будет одним из самых гордых знамен в борьбе за идеи. Я вас приветствую, я вас благодарю, я вас поздравляю…

Я больше, чем когда-либо, завален всевозможной работой и поэтому буду для вас скорее сочувствующим, чем сотрудником. Но вы можете рассчитывать на мою поддержку везде, где я смогу ее оказать, и на мою глубокую симпатию. Вы просите меня присоединиться к вам, вы видите, я уже с вами, и по собственному побуждению.

Вы выбрали подходящий момент, чтобы бросить призыв к единению, любви. Настал грозный час. Грохочет гром, сверкают молнии. В такие годы создаются скрижали завета.

Братски жму вашу руку».

Письмо Виктора Гюго появилось в первом номере «Полярной звезды». Гюго и Герцен продолжали и в последующие годы обмениваться письмами, книгами, замыслами, выражениями братской солидарности.

«Вы бесстрашный боец и благородный мыслитель. Я с вами», — писал Гюго Герцену в 1860 году.

В начале 1863 года в Польше вспыхнуло восстание против самодержавного гнета. На весь мир гремел «Колокол» Герцена. Поддержать борющуюся Польшу! Обуздать кровавый произвол царизма! И Гюго присоединил свой голос к голосам передовых людей России и Европы.

«Мой доблестный собрат по борьбе и испытаниям! — обращается Гюго к. Герцену 8 февраля 1863 года. — Один русский офицер написал мне, прося о тех строках, которые я посылаю вам. Напечатайте их, воспользуйтесь ими, если думаете, что это может быть небесполезно. Будем помогать друг другу. Мы все один народ, и существует только один закон: пока нет свободы — освобождение, по освобождении — прогресс.

Я слежу за вашей красноречивой и победоносной пропагандой.

Я рукоплещу вам и люблю вас».

15 февраля Герцен опубликовал в «Колоколе» воззвание Гюго «К русской армии». Поэт призывал русских солдат не отдавать свою силу на службу деспотизму, «огромному, но слабому чудовищу, подавляющему без разбора всех — и русских и поляков». Он призывал их повернуть штыки и выступить против «палача народов».

«Русские солдаты, берите за образец поляков, не сражайтесь с ними!»

Но разве может слово, несущееся издалека, повернуть штыки армии, разорвать цепь угнетения, которая веками сковывала народы России? Польское восстание жестоко подавлено.