Алексей Гусев - Юность, опаленная войной

А перед расстрелом врач Кургаев успел плюнуть карателю в лицо и крикнуть: «Да здравствует Советская Родина!»

К вечеру 3 апреля местные жители всех казненных патриотов перевезли на кладбище и похоронили. Военного врача Ф. Ф. Кургаева и бывших тяжелораненых воинов Красной Армии похоронили вместе, в одной братской могиле.

В ходе поиска и сбора материалов о действиях Тарасово-Ратомской подпольной патриотической группы автору этих строк посчастливилось встретиться с Беллой Мятеж (по мужу Ядловская), которая поведала о дальнейшей судьбе Василия Ильинского, того самого, который при появлении гитлеровцев в колхозной канцелярии в ночь со 2 на 3 апреля сумел выпрыгнуть в окно.

— В ту самую ночь мамы дома не было. Она вместе соседкой по бараку ушла в Ратомку, чтобы обменять кое-какие вещи на продукты. Дома были только я, мне тогда шел восьмой год, братик семи месяцев и старшая девятилетняя сестренка. Маленький брат не спал, капризничал. Не спала и я. Помню, ночью вбегает в нашу квартиру дядя Вася из колхозной канцелярии с возгласом: «За мной немцы!» Наша квартира в бараке состояла всего лишь из одной комнаты. Половину помещения занимала русская печь. Я ему возьми да предложи:

— Дядя Вася, залезайте к нам на печь, авось немцы на найдут!

Не раздумывая, он быстро залез на печь и лег между стеной и матрацем. Я покрыла его старым одеялом и сверху на него положила семимесячного брата. Вскоре в комнату вбегают гитлеровцы:

— Рус, рус! — кричат.

Увидев карателей, я громко заревела, а вместе со мной заплакал и грудной братик. Проснулась старшая сестра. Она тоже с испуга подала голос. Гитлеровца заглянули в шкаф, под кровать и даже в печь! Видимо, решив, что здесь одни дети, пошли искать дядю Васю в других квартирах нашего барака. Мы же продолжали реветь еще громче!

Когда каратели ушли из барака, — продолжала рассказывать Белла, — дядя Вася вылез из своего убежища и через окно исчез в поле. Утром следующего дня из Ратомки возвратилась мама с продуктами. Мы все рассказали ей о дяде Васе. Выслушав наш рассказ, она сказала, что мы — молодцы и чтобы больше об этом никому не рассказывали. Но мы, дети, сдержаться не смогли! Конечно, под «секретом» обо всем рассказали своим подругам. Вскоре не только в бараке, да и все в Тарасове знали о нашем ночном приключении, — улыбаясь, закончила, свой рассказ Белла Мятеж.

Ее воспоминания о Василии Ильинском дополнила мать Эмилия Павловна Мятеж:

— Мои дети очень любили и хорошо знали многих раненых, размещенных в колхозной канцелярии. Особенно нравилось там бывать Белле. Несмотря на запрет оккупационных властей посещать раненых, она буквально под носом часовых, как мышка, свободно проникала к ним, зачастую пронося с собой хлеб, картошку, медикаменты. Больше всех дети любили врачей Кургаева и Саблера. Уж очень ласково они относились к детям! Особенно привязалась младшая дочь Белла к раненому командиру Василию Ильинскому, который мастерил для детей диковинные игрушки. Поэтому девочка в ту трагическую ночь, несмотря на поздний час, не испугалась Василия Ильинского, а помогла ему спрятаться от преследования карателей, и этим спасла ему жизнь. После той ночи Василия Ильинского мы больше не видели, — закончила свой рассказ Эмилия Павловна.

В глубокую полночь со 2 на 3 апреля 1942 года семья И. Ф. Бурчака в Ратомке проснулась от сильного стука в дверь. Стучали прикладами.

— Оккупанты! — тревожно проговорила Анна.

Грубый стук повторился. Анна встала с кровати и направилась к наружной двери. Но открывать ее ей не пришлось. Под сильными ударами прикладов дверь с шумом распахнулась. В маленькую квартиру с автоматами в руках ворвались гитлеровцы. На кровати они увидели Иосифа Федоровича Бурчака, а на широкой лавке, у окна, его младшего брата Федора.

— Ти есть партизан! — кричали гитлеровцы, срывая с них одеяла. — Комм, комм!

Братья стали одеваться.

— Шнель, шнель! — торопили гитлеровцы.

Потрясенная Анна босиком продолжала стоять у порога. И только тогда, когда Иосифа и Федора увели из дома, в ее сознании пронеслось: «Так это же провал!»

Она стала быстро одеваться. Кое-как накинув на плечи пальто и схватив в руки платок, выбежала на улицу. Поселок еще был погружен в предрассветную тишину. Над лесом в направлении деревни Тарасово взвилось несколько зеленых ракет. Не обращая внимания на условные сигналы карателей, Анна добралась до окраины поселка и через пустырь, напрямик, побежала в соседнюю деревню Качено. Там проживали многие выздоровевшие советские воины — члены организованного партизанского отряда, которых можно было еще предупредить и спасти. Временами ей казалось, что за ней кто-то спешит следом и пытается догнать. Это чувство только ускоряло ее бег. Предупредить каченцев ей все-таки удалось до прибытия сюда гитлеровцев. В ту ночь из 19 проживавших здесь патриотов оккупантам ни одного не удалось схватить.

В эту же ночь были схвачены железнодорожный мастер Ф. А. Третьяков и С. И. Готовко. Обоих долго били. Сергею Ивановичу перебили челюсть и левую руку. Большими ссадинами и кровоподтеками покрылось лицо и Федора Ануфриевича. Окровавленных, их вывели на улицу. У крыльца будки они увидели схваченных братьев Бурчаков, А. И. Вольского, начальника ратомской аптеки Е. В. Саблера. Всех под дулами автоматов повели через железнодорожную станцию к дороге, ведущей из Ратомки в деревню Тарасово.

Поселок еще спал. Под ногами подпольщиков, как битое стекло, звучно хрустел тонкий, весенний ледок. Дорога из поселка вела в неглубокую, продолговатую лощину. Здесь их остановили и всех снова зверски избили. Потом прозвучали автоматные очереди…

В мае 1942 года, когда оттаяла земля, жители деревни Тарасово и поселка Ратомка привели в порядок могилы расстрелянных патриотов. Посадили березы. Красивые и стройные, вот уже свыше 40 лет, точно бессменные часовые, оберегают они покой погибших патриотов.

Стояло прозрачное солнечное утро 5 июля 1970 года. Воздух опьянял запахом полевых цветов. Наступал очередной мирный трудовой день на советской земле. Для жителей деревни Тарасово и поселка Ратомка он был особенным и необычным.

С утра к южной окраине деревни Тарасово, что ближе к Раковскому шоссе, шли люди с цветами. Цветы несли дети, взрослые, старики. Все торопились к холму, где на вершине величественно возвышался монумент-памятник, задрапированный в белый холст. Широкие, белые ступени, точно дорога бессмертия, террасой поднимались от самой ленты асфальтированного шоссе.

Один за другим подъезжают автобусы, легковые машины. Собравшиеся встречают гостей из Москвы, Махачкалы, Киева, Уфы, Калининграда, Минска.