Лора Томпсон - Агата Кристи. Английская тайна

В 1924 году Агата на собственные деньги издала книгу своих стихов «Дорогой снов» под импринтом «Джеффри Блес». Раскупалась книга ничтожно, но Агате хотелось увидеть эти стихи напечатанными. Она наслаждалась успехом; ощущение было новым и волшебным — словно тепло неожиданно появившегося весеннего солнца. В 1924–1926 годах Агата писала рассказы — не только для «Скетч», но и для других журналов, в том числе таких как «Гранд», «Новел», «Флиннз уикпи» и «Ройял». Впоследствии эти рассказы составили сборники «Пуаро ведет следствие», «Таинственный мистер Кин» и «Тайна Листердейла». Даже ее первый рассказ, «Дом красоты», который она сочинила, когда еще подростком лежала в постели, оправляясь после болезни, был напечатан в 1926 году. Что бы она ни написала, включая созданное давным-давно, похоже, было теперь востребовано.

На деньги, полученные за «Человека в коричневом костюме», Агата купила серый «моррис-каули». Ее восторг от этого приобретения невозможно осознать в полной мере теперь, когда путешествовать стало легко; тогда же Агата никак не могла поверить, что свободно может ездить в места, куда невозможно добраться пешком или на автобусе. Много лет спустя, в «Автобиографии», она с неугасающим энтузиазмом вспоминала восхищение, которое вызвало у нее обладание тем первым автомобилем (она могла сравнить его лишь с волнением, которое испытала позднее, будучи приглашенной в Букингемский дворец на ужин самой королевой).

«Моррис» был ее машиной. Уязвляло ли это Арчи? Ничуть. Более того, именно ему принадлежала идея ее покупки и именно он учил Агату водить. С чего бы ему чувствовать себя уязвленным? Предполагалось, [174] Джаред Кейд в книге «Агата Кристи и одиннадцать недостающих дней» высказывает сенсуалистскую точку зрения. Согласно его источникам, Джудит и Грэму Гарднер, Арчи «начинало раздражать то внимание, которое было теперь обращено на Агату». Может, доля правды в этом и была, но Кейд представляет это как неоспоримый факт. что он должен был испытывать раздражение, потому что его якобы все больше беспокоил профессиональный успех Агаты и независимый доход, который он ей приносил, а также растущий интерес к ее персоне. Но его собственная карьера тоже была в то время на подъеме. Друг, работавший в Сити, некто Клайв Белью, пригласил его на работу в свою австралийскую фирму «Острал девелопмент лимитед», что сделало Арчи «сразу же невероятно и совершенно счастливым», как писала Агата. Теперь он занял достойное место в финансовом мире, к которому определенно тяготел. Все стало хорошо. Деньги больше не были проблемой. Агата получала хоть и нерегулярные, но значительные суммы; Арчи зарабатывал около двух тысяч в год, и, разумеется, даже Клару это должно было удовлетворять.

Но радость Арчи приносила не только новая служба. Он пристрастился к гольфу. Агата сама приобщила его к этому занятию после войны, когда они проводили выходные в Восточном Кройдоне, и с начала двадцатых на всю оставшуюся жизнь гольф стал для него образом жизни. Он играл каждые выходные, используя малейшую возможность, на любом ближайшем поле, а после того как класс его игры вырос, перебрался в Саннингдейл. «Я мало-помалу… превращалась в то, что называют „гольфной вдовой“», — сухо заметила Агата в «Автобиографии». А в «Неоконченном портрете» она не может скрыть чувства утраты: «Раньше мы всегда проводили выходные вместе, ты и я». Он в ответ лишь терпеливо успокаивает ее:

«— Это вовсе не значит, что я тебя не люблю. Я люблю тебя так же, как прежде. Но мужчине нужно иметь какое-то занятие, общее с другими мужчинами. И ему необходимы физические упражнения. Если бы я хотел проводить время с другими женщинами, тогда тебе было бы на что жаловаться. Но я никогда не хотел, чтобы меня беспокоила какая бы то ни было женщина, кроме тебя. Я ненавижу женщин. Я всего лишь хочу играть в почтенную игру с другими мужчинами. Думаю, ты ведешь себя неблагоразумно».

Да, возможно, она была неблагоразумна…

Проявилось это и в том, что Агата согласилась жить в Саннингдейле. Ей хотелось на время покинуть Лондон, но Арчи согласился бы переехать только в такое место, где есть хорошее поле для гольфа. Как и Энн Беддингфелд из «Человека в коричневом костюме», Агата сдалась ради собственного душевного спокойствия: «Ничто не доставляет женщине большего наслаждения, чем делать то, что она не любит, ради того, кого любит». Конечно, темные леса на границе Суррея и Беркшира не были в ее представлении идеалом природного ландшафта. Ей, выросшей в Девоне, привыкшей по утрам видеть золотисто-розовые холмы и сияние моря, Саннингдейл казался тесным и фальшивым. Но Арчи был воспитан совершенно иначе. Он никогда не жил на просторе, в обстановке спокойной величавости, и ему нравилась комфортабельная атмосфера графств, окружающих Лондон. Он прекрасно ладил с тамошней публикой — служащими из Сити, одним из которых и сам теперь стал. А для Агаты они были чужими, опасливо сходящимися друг с другом людьми, с какими ей прежде не доводилось общаться. Как же они отличались от тех семей, которые она знавала в Торки, — устраивавших веселые сборища на лужайках возле своих вилл с облупившейся краской и старой доброй мебелью!

Кристи нашли квартиру в доме под названием «Скотсвуд» — типичном для Саннингдейла эклектичном сооружении в псевдотюдоровском стиле, с портиками и полудеревянными конструкциями. Скрытый за деревьями дом стоял в конце короткой аллеи, в глубине одной из тщательно ухоженных улиц. По вечерам, с освещенными разнокалиберными окнами, он производил причудливое впечатление. Но квартира стоила всего чуть-чуть дороже, чем Эдисон-меншн, и это решило дело. Агата принялась декорировать свой новый дом. С обычным для нее творческим энтузиазмом дизайнера по интерьеру она развешивала занавески с разными цветочными узорами: тюльпаны — в столовую, лютики и ромашки — в комнату Розалинды, синие колокольчики — в главную спальню («выбор оказался неудачным» — они выглядели «серыми и безжизненными», потому что в комнату почти не заглядывало солнце). Как маленькая девочка, в утешение себе она написала «Балладу о лесном колокольчике».

Делая все, чтобы Арчи было хорошо, она чувствовала себя счастливой. Ее снова довольный жизнью муж был тем единственным человеком, с которым она хотела быть. «С момента возвращения из кругосветного путешествия мы прошли через столько невзгод, что казалось чудом вступить в этот безмятежный период». Все было на своих местах: ее собака, ее дочь, ее работа, ее мужчина. Даже Клара, которой исполнилось семьдесят; была с нею, поскольку делила свое время между Эшфилдом и домами дочерей. Приезжая к Агате, она жила в том же «Скотсвуде», в другой квартире на том же верхнем этаже. «Выходя в сад рано утром с Обри, следовавшим за ней по пятам, Селия чувствовала, что жизнь стала почти идеальной. Не было больше грязи, пыли и тумана. Это был Дом…»