Борис Островский - Степан Осипович Макаров

Но только Великая Октябрьская социалистическая революция открыла пути к невиданному размаху и развитию человеческих способностей, вызвала к жизни неисчерпаемые народные силы. Изменилась и судьба «Ермака».

Его конструкция оказалась настолько удачной и продуманной до мелочей, что осталась почти неизмененной до настоящего времени. «Ермак» вступил на службу советскому народу, советской передовой науке. Прошло полвека после его сооружения, а «дедушка ледокольного флота» все еще является и по виду и по работоспособности вполне современным кораблем, одним из самых мощных ледоколов в мире. Это лучшее доказательство жизненности и полезности детища Макарова. Спустя почти сорок лет после своей постройки, «Ермак» 29 августа 1938 года достиг рекордной широты свободного плавания кораблей в водах Северного Ледовитого океана, а именно 83°05′.

«Ермак» послужил прообразом для создания еще более мощных ледоколов во главе с флагманом советских ледоколов — линейным ледоколом «Иосиф Сталин». Задачи, решаемые советскими ледоколами, оставили за собой смелые мечты создателя первого в мире мощного ледокола.

Но почин Макарова в деле исследования полярных стран и освоения Северного морского пути заслуживает глубокого уважения.

Вооруженные Макаровым и теоретически и практически, советские полярные мореходы впервые в истории широко использовали ледокольный флот для планомерного исследования Арктики и проводки караванов судов по трассе Северного морского пути.

«Так наша страна, — замечает профессор H. H. Зубов, — стала родиной первого в мире могучего линейного ледокола. Самая идея создания такого корабля была принципиально новой уже по одному тому, что она исходила из принципа активного плавания, активной борьбы со льдом, в то время как на всем протяжении истории с древнейших времен до создания «Ермака» мореплаватели лишь приспосабливались ко льдам, выбирали слабые места, плавали пассивно. Принцип активного плавания в полярных льдах, впервые осуществленный Макаровым, ознаменовал собою начало новой эры в освоении арктических морей с применением вполне современной техники» [112].

В то время когда «Ермак» под командой капитана второго ранга Васильева приступил к работе по спасению броненосца «Генерал-адмирал Апраксин», Макарова приказом от 6 декабря 1899 года назначили главным командиром Кронштадтского порта и военным губернатором города Кронштадта. Именно поэтому Макаров не смог принять непосредственное участие в спасении броненосца.

Боевой командир, изобретатель, ученый, создатель морской тактики и конструктор «Ермака», Макаров стал полным хозяином славной русской морской твердыни. Должность эта была почетна и внешне эффектна. Макарову, как губернатору, принадлежал теперь дворец-особняк, как главному командиру порта, — яхта, свой выезд.

Но все эти внешние удобства и почести мало интересовали Макарова. Он чувствовал себя дома не на берегу, а в море. Однажды, вскоре после состоявшегося назначения, его спросили, доволен ли он своей должностью. Степан Осипович ответил, что считал бы себя на месте сейчас в Порт-Артуре, а здесь он чувствует себя «у тихой пристани».

Но творческая энергия адмирала находила приложение в любом деле, на любом месте.

Можно быть небесполезным для Порт-Артура, находясь и в Кронштадте, — решил Макаров. Он энергично принялся за наведение порядка в Балтийском флоте и Кронштадтском порту.

Еще в 1884 году, будучи флаг-капитаном практической эскадры Балтийского моря, он указывал на крупные недостатки порта. Главным из них он считал большую отдаленность мест стоянки военных судов от пароходного завода, адмиралтейства и казарм. В случае мобилизации эта отдаленность привела бы к большим осложнениям. Макаров предлагал сделать средоточием всех сил и средств среднюю гавань, что впоследствии и было сделано. Макаров в особой записке разработал также план мобилизации флота и предлагал держать корабли в боевой готовности.

Начальство сочло эти заботы излишними; не понравилось также слово «мобилизация», звучавшее для адмиралтейства тревожно и создававшее «ненужную напряженность». Записка, полная дельных советов и практических высказываний, не получила хода и осталась под сукном.

Теперь Макаров снова в Кронштадте, но он уже не флаг-капитан и многое может осуществить самостоятельно.

Кронштадтское «болото» ожило. Все почувствовали, что пришел хозяин, настоящий командир, требовательный и энергичный.

Дел у Макарова было много. Помимо своих основных обязанностей по управлению портом и городом, Макаров принимал участие в работе всех важнейших комиссий, собиравшихся в министерстве, писал докладные записки о вооружении порт-артурской крепости, а позднее принимал участие в разработке грандиозной двадцатилетней судостроительной программы.

Макаров всегда отличался умением распределять свое время так, чтобы его хватало на все дела, теперь же, с наплывом разного рода административных обязанностей, приходилось быть особенно пунктуальным.

Рабочий день Степана Осиповича складывался так: в 7 часов утра он вставал, делал гимнастику, принимал душ и пил в своем кабинете чай. На все это полагалось полчаса. В половине восьмого он уже сидел за рабочим столом, просматривал программу дня, отдавал распоряжения или делал запросы по телефону. С 8.45 до 9.30 — прием являющихся по службе адъютантов со срочными докладами или начальника канцелярии и полицмейстера, которому чаще других порядочно «влетало». С 9.30 до 11.00 Макаров выезжал в казармы, в гавань, на корабли, на пароходный завод, где ремонтировались суда и производились различные испытания, в том числе по непотопляемости кораблей, неизменно пользовавшихся особенным его вниманием.

Приезжал адмирал обычно совершенно неожиданно. Если оставалось время, объезжал торговые помещения, заглядывал на рынки, а иногда посещал и местную мужскую гимназию или реальное училище. Садился на свободную парту и внимательно слушал, как отвечает ученик или объясняет учитель. Но чаще бывал он в специальных учебных заведениях — морском инженерном училище, минном офицерском классе и фельдшерской школе. В 11 часов утра Степан Осипович возвращался домой и в течение получаса занимался спешными, но несложными делами. Следующие полчаса, с 11.30 до 12, — уходили на прием доклада начальника штаба порта. К этому времени приемная адмирала заполнялась посетителями, являвшимися к нему с личными делами и просьбами. Никому из них не был закрыт доступ.

В числе ежедневных посетителей было много матросов. «Если судить по довольным лицам, с которыми они выходили из кабинета, адмирал делал для них все, что было в его силах», — замечает в своих воспоминаниях о Макарове его племянница К. Савкевич. Обычно спокойный и уравновешенный, редко сердившийся и возвышавший голос, Макаров приходил в страшный гнев, когда узнавал от потерпевшего или иным путем, что матроса ударил офицер или боцман. Он не щадил любителей «рукоприкладства».