А. Передрий - Владимир Высоцкий. Сто друзей и недругов

— Вы — великолепный артист, замечательный музыкант. Но не кажется ли вам, что ваша жизнь проходила как бы «в тени» Высоцкого?

— Нет, что вы! Я был в порядке, как и он, когда мы вместе работали. Слава Богу, театр у нас был очень популярный, и актеры, все как один, знаменитые: Валера Золотухин, Леня Филатов, Вениамин Смехов, Леня Ярмольник, Алла Демидова, Зина Славина — и никто не был затмеваем другими... Мы все много снимались, ездили с концертами... Это продолжается и по сей день, артисты Таганки — это особая величина.

— Какую Таганку имеете Вы в виду — Любимова или Губенко?

— Того театра, который был, уже нет. Но я не делю артистов на «старых» и «новых». Они все для меня — Таганка...

Я не присутствовал при том скандале, при дележе — я тогда уже ушел из театра. Но, как бы там ни было, кто бы ни был прав или виноват, мой учитель — Любимов, и театр создал он. На учителей и родителей в суд не подают.

— Но Высоцкий был вам ближе всех?

— У меня с Володей были нормальные человеческие отношения. Я его любил и люблю. И он меня, кажется, любил. И даже посвятил мне стих.

Мы много написали вместе, кое-что даже у меня дома. Иногда нам помогала моя сестра Луиза — она замечательный композитор. Бывало, сидит, слушает, потом не выдерживает: «Вот, Володя, у тебя два аккорда. Ну, может, четыре. А если здесь такой взять аккорд? Будет лучше! Возьми тут вторую субдоминанту». Володя говорит: «Чего? Как это?». Она: «Ну, возьми так, так и так..» Он взял: «Как здорово звучит!». Луиза говорит: «Да, это называется вторая субдоминанта». А Володя: «Нет, я не о музыке. Как это красиво звучит — субдоминанта!..»

— Но ведь Высоцкий играл по наитию. Он в первую очередь был Поэтом и Актером — от Бога, а музыкой просто «украшал» свои гениальные тексты. Вы со мной не согласны?

— Есть профессиональные музыканты, а есть исполнители, которые играют непрофессионально — но как!!! Так берет ноты, что видишь — перед тобой великий музыкант! Володя Высоцкий — явление уникальное. В его музыке столько мощи, что мне наплевать, чисто он берет аккорд или нет, и сколько вообще аккордов он знает.

— Вот вы говорите о Высоцком в настоящем времени — для вас он не умер?

— Как нас учили, энергия никуда не исчезает, она переходит из одного состояния в другое. Тем более, душа человека... этого никто не знает, но я думаю, что такая энергетика — вечная.

— Как вы считаете, почему многие актеры так подвержены пьянству?

— Потому что у нас работа такая — экстремальная. Мы все пропускаем через свою нервную систему, через свои эмоции. Актеры живут и умирают на сцене, на съемках — и так ушли Миронов, Вертинский, Шукшин... Высоцкий тоже умирал на сцене, ему уколы делали за кулисами, когда он играл Гамлета. И многие другие играют на пределе — больной, не больной, — нельзя не выйти на сцену, нельзя на сцене показывать свою боль.

В другом интервью Бориса Алексеевича, данном журналу «Шансон-ревю» незадолго до своего ухода из жизни, также содержится немало любопытных историй, поведанных читателям актером, — по большей части музыкальных (что соответствует тематике издания), связанных с именем Владимира Высоцкого.

Читаем:

— Борис, как же ваш голос похож на голос Владимира Высоцкого!

— у меня всегда был этот голос. Я никогда не подражал Володе. Хотя не стыдно быть в чем-то похожим на Володю. У меня такой врожденный тембр, характер голоса. В общем, нас с ним нельзя обвинить в потере ориентации. Не дождетесь!

— Недавно исполнилось 30 лет фильму «Стрелы Робин Гуда», где вы сыграли главную роль...

— Кстати, в этом фильме должен был играть Володя Высоцкий. Но не смог. Он уехал в Париж. И присылал нам в экспедицию свои песни. Напишет песню и пришлет. А потом случилась жуткая история. Сдача фильма. Сидит комиссия Госкино, звучит «Баллада о времени». И один руководитель, очень известный человек, который обожал Володю, вдруг говорит: «Зачем в детском фильме такие сложные баллады Высоцкого?» И вся музыка была вырезана. Режиссеру Сергею Тарасову срочно пришлось обратиться к Раймонду Паулсу, который за неделю написал несколько баллад. Какой для Володи был удар! А уже пошли анонсы, особенно на Запад: в Польшу, Чехословакию, Болгарию. В них было отмечено, что музыку написал Владимир Высоцкий. Потом фильм 17 лет пролежал на полке. Хорошо, что Тарасов сохранил единственную копию. Спустя 17 лет фильм показали уже в изначальном варианте. А сегодня вышел двойной DVD-диск с двумя вариантами: балладами Высоцкого и музыкой Раймонда Паулса. Володя уже не увидел этого на экране. Кстати, фильм был признан лучшим на кинофестивале в Чехословакии...

— Борис, дайте свое определение шансону.

— Шансон — это песня любви. Это объяснение в любви. Городской романс — разным может быть. Там и полублатные песни могут быть, и жанровые песни. А шансон — именно объяснение в любви...

Все великие шансонье были актерами: Шаляпин, Фрэнк Синатра, Ив Монтан, Шарль Азнавур, Серж Гэнсбур, Вертинский, Высоцкий... Меня иногда спрашивают: «Как тебе вот тот певец, который поет песни Володи Высоцкого?» Я отвечаю: «Обаяния нет». У Володи было потрясающее обаяние, он — актер. Или выходит Шарль Азнавур... Шибздик! Но обаяние какое! Актер!.. Или тот же Володя. Ну, какой он супермен?

— Знаете, меня всегда интересовало, как такая шикарная женщина, как Марина Влади, человек другой культуры, избалованная вниманием западных мужчин...

— ...полюбила Высоцкого? Еще как полюбила! Когда он брал гитару — все девушки его были. Хотя у нас компания была не самая слабая• Михалков, Кончаловский, Смирнитский, Ромашин, Золотухин, Визбор... Такой талант. И огромнейшее мужское обаяние. А когда он начинал петь! То, что вы видите на пленке, — совсем другое. А Чарли Чаплин? Всех баб е...! Мягко говоря, влюбил в себя. Лучших. Да масса примеров, когда маленький, неказистый, но талантлив невероятно, и женщины влюбляются. В этом сила мужская.

— Как думаете, Владимира Высоцкого можно назвать шансонье?

— Нет, он не совсем шансонье. Он сам говорил об этом: я не бард, не шансонье, не менестрель. Он хотел, чтобы его признавали как поэта. Володя — поэт. Человек, поющий стихи. При жизни его признали поэтом только Белла Ахмадулина и Иосиф Бродский. Гитара ему помогала выразить текст через музыку. Бродский даже говорил: «Там музыка хорошая. Но мне иногда это мешает — настолько великая поэзия». Но Шнитке однажды сказал, что придет время, и мы будем изучать Высоцкого не только как поэта, артиста, но и как великого музыканта. Там такие навороты! Он пел согласные звуки! А знал-то всего четыре аккорда, ну, пять. Как-то сидим у меня дома, телевизор смотрим. Володя начинает играть. Я говорю: «Слушай, Володь, возьми здесь вторую сублиминанту». — «Чего??» Я беру аккорд. Он: «Красиво. Знаешь, не только аккорд красивый, но и слово такое красивое — вторая сублиминанта!» Фальшиво играл. Но как! Если сядет за рояль, то одним пальцем сыграет мелодию так, как иногда профессионал не сыграет. А все потому, что чувствовал музыку! Однажды он пел, а я записывал ноты и повторял на фоно. «Нет, что- то не то. Ну-ка, еще спой, вот это место». Поет. Я записываю. Опять не то. И так и не смог записать. Он каждый раз по-новому пел. Все время какие-то нюансы. Там две четверти, там — шесть восьмых, то через два такта ритм вальса... И вопреки всяким законам музыки. «Я в этом ничего не понимаю... Пою и пою», — говорил Володя. А сейчас слушаешь — такие там музыкальные выкрутасы, потрясающие совершенно.