Владимир Голяховский - Американский доктор из России, или История успеха

После моей поездки в Бразилию к нам стали все чаще приезжать пациенты из стран Южной Америки. Наш госпиталь становился неофициальным всеамериканским центром по илизаровским операциям. Резиденты шутили:

— Владимир проложил к нам дорогу из России и Южной Америки.

Ни русские, ни латиноамериканцы не говорили по-английски, мы наняли переводчиков. Правда, многие наши врачи с юга страны знали испанский. Пришлось и мне запомнить несколько фраз для первого общения с пациентами: я мог с ними поздороваться, спросить, что у них болит, объяснить, что надо сделать рентгеновский снимок. На большее я не был способен.

У нас работал доктор из Чили, Энрике Эргас. К нему тоже приезжали на лечение пациенты из его страны, богатые и влиятельные люди. Энрике был то, что называется «южноамериканский князь»: держался высокомерно, говорил с большим гонором, любил во всем шик. Однажды, после долгого операционного дня он предложил подкинуть меня домой на своем «Роллс-Ройсе». На такой машине мне ездить еще не приходилось. Пока она бесшумно катила по ночному Манхэттену, я любовался ее внутренней отделкой, а Энрике переговаривался с кем-то по-испански по телефону, микрофон которого был вмонтирован в рулевое колесо. В этом разговоре я с удивлением услышал несколько раз свое имя.

— С кем ты говоришь?

— Я говорю с доктором в Сантьяго, в Чили.

— В Сантьяго?

— Владимир, этот доктор — хозяин большого частного госпиталя в Сантьяго. Я рассказал ему, что вы с Илизаровым недавно проводили конгресс в Бразилии. Он загорелся идеей пригласить Илизарова и тебя в Чили, чтобы вы провели конгресс в Сантьяго с чилийскими хирургами. Можешь поговорить об этом с Илизаровым?

Чили? Что я о ней знал? Только то, что в 1973 году генерал Пиночет устроил в Чили военный переворот, преследовал всех левых, сторонников бывшего президента Альенде, с которым заигрывало советское правительство, и посадил в тюрьму секретаря компартии Корвалана. Потом по инициативе Сахарова был произведен обмен: Корвалана доставили из тюрьмы в Москву, а диссидента Владимира Буковского, которого советская власть звала хулиганом — в Лондон. В народе ходила частушка:

Обменяли хулигана На Луиса Корвалана. Где найти такую б…дь, Чтобы Брежнева сменять?

Это все, что я тогда знал о Чили. И в Америке узнал не намного больше. Писали, что Пиночет был диктатором, но сумел навести порядок и страна стала процветать. Поехать туда было заманчиво. Я был уверен, что Илизаров согласится. Но президентом Чили тогда все еще был Пиночет, и советским людям ездить туда не рекомендовалось; а Илизаров был к тому же народным депутатом. Пару недель шли по телефону переговоры. Гавриил первым делом спросил:

— Сколько заплатят?

Я задал этот вопрос Энрике, тот позвонил в Сантьяго и ответил:

— Тысячу долларов.

Илизаров возмутился:

— Скажи им, что в такую даль я за тысячу не полечу.

Энрике опять звонил в Сантьяго. Сговорились, что ему заплатят три тысячи и одну тысячу мне, обещали первый класс, лучшую гостиницу и автомобиль. Опять я звонил Гавриилу. На этот раз он согласился, и мы условились, что он прилетит в Нью-Йорк, с 18 по 24 ноября мы пробудем в Чили и опять вернемся в Нью-Йорк. Френкель просил, чтобы Илизаров провел консультации некоторых наших сложных больных и занятия с докторами.

Среди тех больных, которых мы с Виктором намечали проконсультировать с Илизаровым, был наш карлик Гизай. Уже более года продолжалось его лечение, он давно выписался из госпиталя, но родители часто звонили и привозили его с разными жалобами. Они апеллировали ко мне, но это был частный больной Виктора, и я показывал его ему. Виктор всегда успокаивал родителей:

— Все будет о'кей, надо ждать, когда окрепнут удлиненные кости.

— Все будет о'кей? — переспрашивали они.

— Все будет о'кей.

Мы удлинили его ноги на пятнадцать сантиметров. Отчасти это делалось по настоянию матери, но отчасти и потому, что Виктор наобещал родителям слишком много и не хотел от этого отступать. Если бы он тогда отбросил свое врачебное иго, мы остановили бы удлинение раньше, и мальчик был бы уже здоров. Но как я и предвидел, пятнадцать сантиметров было слишком много для слабых тканей Гизая. Теперь на ногах у него давно лежали гипсовые повязки, уплотнение удлиненных костей шло медленно и сильно болели мышцы. Виктор не знал, что делать, и я тоже. Он решил показать мальчика Илизарову. Родители, конечно, ухватились за эту спасительную идею.

Гавриил остановился у нас и с интересом рассматривал книги из моей новой библиотеки.

— А эта о чем? А эта? А тут про что?..

Особенно его заинтересовал толстый, богато иллюстрированный том «Новой еврейской энциклопедии». Ирина уселась с ним на диване — переводить. Гавриил слушал внимательно и время от времени просил уточнить, о чем идет речь. Он вырос в еврейской среде на Кавказе, его дед был религиозным. Но у Гавриила было очень тяжелое и бедное детство: с семи лет он вынужден был работать, помогая матери растить пятерых его братьев и сестер. До одиннадцати лет он не ходил в школу, потому что у него не было времени и… сапог. Потом он надолго откололся от семьи на время учебы, стал первым среди татов доктором, а попав в Курган, забрал всю семью к себе. Всю жизнь ему было не до чтения Библии, да и вообще в Советском Союзе книг на религиозные темы не издавали. Может быть, впервые в жизни этот старый и знаменитый ученый слушал глубоко поучительные предания своего народа. Ирина уже устала читать и переводить, а он просил еще и еще. Она попробовала перелистать несколько страниц, но Гавриил вернул ее к прежней.

— Как вам все интересно, Гавриил Абрамович!

— А я очень любознательный, — просто, даже наивно ответил он.

Выручило Ирину только то, что нужно было подавать обед перед отъездом в аэропорт. За нами должна была прийти машина, которую я заказал из транспортной фирмы. Но машины все не было. Я недоумевал, Гавриил нервничал:

— Ну, где же она, твоя машина? Так мы опоздаем на самолет!

Подождав еще, я позвонил в контору. Оказалось, что машина застряла в пробке. Гавриил занервничал еще больше:

— Ну, вот, я говорил, что опоздаем.

— Не опоздаем. Возьмем такси.

Мы торопливо вышли на улицу, и я стал ловить такси. Все машины проезжали мимо.

— Вот видишь, надо было выходить раньше. Что будем делать, если опоздаем?

— Да не опоздаем мы, нам полагается приехать в аэропорт за два часа, а мы в худшем случае приедем за час.

— А если опоздаем?

Наконец остановилась машина. Прислушавшись к нашей беседе, шофер заговорил с нами по-русски. Оказалось — иммигрант из Одессы, где был инженером, а здесь работал водителем, потом купил себе такси, это его машина.