Владимир Голяховский - Американский доктор из России, или История успеха

Предложение Френкеля давало мне шестьдесят дополнительных тысяч в год! Конечно, я обрадовался. Но это был не красивый жест, а по-настоящему деловое предложение. Я давно делал основную часть частных илизаровских операций Френкеля, но, пока у меня не было лицензии, числился ассистентом, и он мне ничего не платил. Теперь мое имя будет стоять рядом с его, как второго хирурга. Сумма была небольшой по сравнению с тем, что получит Виктор. Но не мог же я с ним торговаться! К тому же, к нему, профессору с именем, шло намного больше пациентов, чем пойдут ко мне. Предложение Виктора вместе с моей зарплатой заведующего гарантировало 125 тысяч годового заработка, и это помимо частной практики… Все эти расчеты промелькнули у меня в голове быстрее, чем я их здесь описал, — я тоже становился практичным американцем.

Когда он ушел, я перезвонил Ирине.

— Что, тебе дали новое повышение? Или у тебя уже есть секретарша из Голливуда?

— Пока нет, но Виктор предложил мне еще шестьдесят тысяч за партнерство с ним. Как думаешь, справимся?

Что думала по поводу денег Ирина и как она умела с ними справляться — это я знал хорошо. Всю нашу совместную жизнь она управляла семейным бюджетом, я никогда в него не вмешивался. Как полагается мужчине, я был добытчиком, а она, как полагается женщине, — хранительницей домашнего очага. В начале нашей совместной жизни мы были бедными, потом стали состоятельными, потом, переехав в Америку, опять стали бедными. Не просто бедными, но превратились в «пыль на дороге». Ирина тогда работала одна, за мизерную сумму, помощницей частного доктора на богатой Пятой Авеню: открывала двери пациентам, измеряла кровяное давление, но главным образом, занимала их, пока они ждали приема. А мы с сыном учились. И втроем жили мы на ее зарплату, экономя буквально на всем. Но Ирина и тогда умела справляться.

Я помню дни, когда у меня было 25 центов в кармане. Как-то раз я шел по Бродвею и думал, что вокруг, наверное, нет человека беднее меня. Но и тогда я верил, что настанет время — и я опять стану состоятельным. Я верил в это, потому что знал: Америка всегда, рано или поздно, выявляет, кто чего стоит. И вот наконец Ирине вновь предстояло управлять солидным семейным бюджетом. И я радовался за нее не меньше, чем за себя самого, — я достиг этого для нас обоих.

Моими первыми пациентами были в основном русские иммигранты, только что приехавшие в Америку. Их страховка для неимущих полностью окупала расходы госпиталя, но хирургу за операцию доставалось всего 350–500 долларов, тогда как другие страховые компании за такие же операции платили от двух до семи тысяч. Многие американские доктора называют больных с такой страховкой «service patients», что можно перевести как «пациенты в нагрузку», отдавая их на попечение малоопытных резидентов. Медицина — профессия внеклассовоя, но подход медиков к пациентам может оставаться классовым. С этим ничего не поделаешь. И теперь, когда меня сделали директором русской клиники, всех приехавших из СССР просто спихивали на меня. И я лечил их — так, как нужно было для их выздоровления, а не так, как мне за них заплатят. В этом сказывались моя закваска русского доктора добрых старых традиций и бывшее советское неприятие классовых традиций.

Тем не менее и мне надо было делать то, что американские доктора называют «to build the practice» — создавать практику, то есть набирать себе контингент частных пациентов. Этот процесс отнимает много энергии и дорого стоит. Сами пациенты к доктору не пойдут, хотя бы потому, что не знают о его существовании. Доктор, начинающий частную практику, выбирает себе район, в котором хочет обосновать практику, снимает помещение для офиса, рассылает извещение о начале работы другим докторам всех специальностей, чтобы они знали о нем и могли, если что, присылать к нему пациентов. Офис надо оснастить мебелью, оборудованием, телефоном, факсом (а теперь и компьютером), шкафами для хранения историй болезней, рабочим местом для секретаря, которого надо еще найти, что совсем непросто. И с самого начала следует выбрать страховую компанию и платить за «Malpractice Insurance», «страховку от ошибок», без которой нельзя работать ни дня.

Расходы на все это такие, что доктора вынуждены брать в банке ссуду под большие проценты. Многие начинающие, чтобы избежать всего этого, нанимаются младшими партнерами к докторам в уже существующие офисы. Но для этого надо, чтобы хозяин захотел тебя взять, а потом долго и дорого платить ему за пользование офисом и быть у него мальчиком на побегушках.

К счастью, я был избавлен от подобных, головных болей: мое новое положение заведующего автоматически включало меня в группу «ортопедическая ассоциация» при нашем госпитале. У группы было в госпитале свое помещение и оснащение для приема частных пациентов. За это мы обязаны были платить госпиталю 27,5 % общей суммы дохода. Может быть, это и немало, зато можно начинать прием частных пациентов сразу.

Всем частным докторам, а хирургам в особенности, необходимо иметь «Priveleges» — привилегии или, точнее, допуск от госпиталя на производство определенных операций. Привилегии утверждаются советом управления госпиталя. Мой прежний хирургический диапазон был довольно широким, но в Америке требуется заново подтвердить свою специализацию. Этот вопрос тоже решился проще, чем я ожидал: Виктор сам принес мне форму с длинным списком операций:

— Владимир, отметь сам, что хочешь делать.

Совет утвердил мой список без возражений.

«Страховка от ошибок» у нашей группы тоже была коллективная, за всех заведующих платил госпиталь. Если бы я начинал практику в одиночку, мне это стоило бы 80 000 долларов в год! Фантастическая сумма, связанная с тем, что в хирургии есть риск операций. Терапевты имели дело с гораздо меньшей страховкой — около 15 000 долларов. Самая высокая — у нейрохирургов, ортопедических хирургов и акушеров-гинекологов. Не то чтобы они делали больше ошибок, но их ошибки могут иметь худшие последствия, и их судят чаще других, при этом требуя от них больших сумм компенсаций. Поэтому в случае суда наша страховка покрывала каждого из нас на сумму до пяти миллионов.

Если сложить все затраты начинающего частнопрактикующего американского доктора, получится, что в дорогом городе Нью-Йорке в год он должен заплатить за организацию своей работы 150 000–200 000. Чтобы ему остался годовой заработок в этих пределах (из которого с него еще вычтут налоги), ему необходимо заработать не менее 400 000 долларов в первый год. Это практически невозможно, и доктора влезают в долги.

Я счастливо избежал суеты и расходов на устройство частной практики. Это развязало мне руки, и теперь я все больше оперировал русских иммигрантов и американцев вместе с Виктором.