Владимир Голяховский - Американский доктор из России, или История успеха

Нет смысла лишний раз говорить, что люди, эмигрировавшие в Америку в преклонном возрасте, болезненно переносят столь резкие перемены и новое окружение. Сколько раз я слышал от старых иммигрантов:

— Господи, какую я глупость сделал, что приехал!

— Пешком бы, кажется, пошел обратно, если бы мог!

— А чего здесь хорошего? И люди другие, и все другое!

Это — как при пересадке деревьев: молодые побеги быстро и легко приживаются и начинают буйно расти, а старые деревья болеют, привыкая к новому грунту. Но моя мама и в этом была исключением. Ей все вокруг было интересно, она часто говорила:

— Я каждое утро благодарю Бога за то, что мы в Америке.

Конечно, она страдала после смерти отца, случившейся через год после нашего переезда. Конечно, она тяжело переживала мое неустройство в первые годы и ошибки своего внука. Но она никогда ни на что не жаловалась, никогда себя никому не навязывала. Зато как она гордилась моим продвижением в медицине, как радовалась моим книгам!

Она любила жизнь, умела ее наблюдать и получать от нее удовольствие. Вскоре после переезда она познакомилась с жившими рядом иммигрантами-евреями из разных городов Союза, и вокруг мамы сплотилась небольшая компания. Почти все вдовы, с очень разным культурным уровнем, они сошлись случайно, но потом были долгие годы крепко спаяны. Как между всеми стариками, случались между ними интриги и разногласия, но мама, всегда выступавшая арбитром, умела помирить спорщиков. Она говорила:

— Мы друг друга не выбирали — нас Бог свел.

На старости лет у большинства из них обнаружилась приверженность к иудейским ритуалам. И, хотя мама была единственная русская среди них, они всегда ее приглашали на свои праздники.

Все годы мама упорно учила английский, ходила на вечерние курсы и занималась сама дома, исписывая упражнениями толстые тетради. И она освоила язык настолько, чтобы объясниться в любой ситуации, но главное — понять, что ей говорят. Это был уникальный случай среди иммигрантов ее возраста. Впрочем, она во всем была уникальна.

С туристической группой мама ездила в Канаду, во Флориду, в Париж и Бельгию, даже летала в Израиль: ей хотелось посетить святые места. На старости она, как и ее новые друзья евреи, стала религиозной, хотя и не слишком. Неподалеку от ее дома была украинская церковь Святого Володимира. С русской церковью разницы там почти не было, и мама стала ходить туда, как в клуб. Но к своей вере она относилась с некоторым юмором, рассказывая:

— Вчера была в церкви и все клянчила и клянчила у Бога…

Как живут старые иммигранты из Союза, которые никогда в Америке не работали? Казалось бы, на что им рассчитывать? Но в американском обществе сильно развита забота о стариках, не исключая иммигрантов. Всем, кому больше 65 лет, назначается пособие SSI (Supplemental Security Income — дополнительное социальное обеспечение), около 550 долларов в месяц. И мама получала столько же, и ей хватало. Одно время она стала подрабатывать, ухаживая за больной старой иммигранткой. Только ее поездки за границу и в летний лагерь оплачивал я. Всем получающим SSI полагаются отдельные квартиры. Мама платила 150 долларов за квартиру в государственном доме для людей с низким доходом. Это не значит, что такие дома плохи, наоборот, они все вполне приличные. Социальные службы города предоставляют пожилым иммигрантам страховку «Медикейд», оплачивающую прием в поликлиниках, лекарства и транспорт в госпиталь и обратно, а после 65 лет еще и вторую страховку — «Медикер», дающую возможность наносить визиты частным докторам. Если по состоянию здоровья престарелые иммигранты нуждаются в помощи, им назначают приходящую домработницу на определенное число дней и часов в неделю, в зависимости от возраста и состояния. Их обязанности — покупать старикам продукты, готовить, убирать квартиры, гулять с ними. Совсем слабых и больных помещают в Дом престарелых, за который «Медикейд» платит полностью. Казалось бы, чего еще желать? И все-таки многие остаются недовольны: не такую им прислали домработницу, не в таком районе поселили, не такую дали квартиру…

Моей маме нравилось все — такой уж характер. Она украшала свою квартиру дешевыми приобретениями. Иногда кто-то выносил на улицу перед домом ненужную лампу или что-то из вполне приличной мебели. Если ей что-то нравилось, мама платила служащему, который убирался в ее доме, и тот приносил эту вещь к ней в квартиру. Потом я или кто-нибудь из ее знакомых чинил или обновлял приобретение. Мама с юмором говорила:

— Смотрите, что на помойке нашла. А ведь, правда, выглядит хорошо?

Два раза в неделю к ней приходила молодая черная работница. Мама была довольна своей помощницей, делала подарки ее детям.

Чтобы покончить с описанием забот Америки о стариках-иммигрантах, прибавлю, что органы социального обеспечения выделяют около двух тысяч долларов на похороны (в среднем они обходятся в пять-шесть тысяч).

Ну а пока что мы праздновали мамино девяностолетие. Конечно, она купила себе новое платье, сделала перманент и выглядела очень элегантно. И мамины друзья пришли принаряженные, хоть и доплелись с трудом. При виде широкого и богатого стола глаза у гостей разгорались. Как ни слабы и малоподвижны были ее приятели, покушать они любили (правда, потом принимали слабительное).

Застолье продолжалось полдня, без конца говорились тосты, мама на них остроумно отвечала, все смеялись — будто помолодели. А я, глядя на маму, радовался, что мы вместе уже более шестидесяти лет. И не думал о том, что когда-нибудь нам придется расстаться…

В конце 1991 года бесславно рухнул Советский Союз. С исторической точки зрения это был закономерный конец государства, основанного на ложных началах несбыточного коммунизма. Но для живших там людей развал страны был катастрофой — разрушился устоявшийся уклад жизни, к которому они приспособились. А взамен ничего другого не было — образовывался вакуум, пустое пространство вместо экономики и хаос жизни. Только постоянная диктатура, державшая подданных в бедности и страхе, семьдесят лет удерживала страну от развала. Но с тех пор, как Горбачев «ослабил вожжи», она покатилась вниз, как в горном обвале. И чтобы совсем ее разрушить, Ельцин оборвал установившиеся экономические связи между республиками. Он сделал это одним махом, сплеча, как всегда все делалось «русским медведем». Как ни плохо жили там люди, но это повергло основную массу в полнейшую нищету. Такого не ожидал никто.

В конце рокового для СССР 1991 года Илизаров опять оказался в Нью-Йорке: привез жену Валентину на операцию протезирования тазобедренных суставов. Поселились они в квартире Светланы, которая твердо решила остаться жить в Америке и уже перевезла сюда своего семилетнего сына. Гавриил не только не возражал, но был рад ее решению. Он в те дни был в хорошем настроении: его выбрали в академию наук, Горбачев обещал построить ему институт в Москве и дал шикарную квартиру в легендарном Доме на набережной, напротив Кремля.