Владимир Голяховский - Американский доктор из России, или История успеха

Мама училась в институте благородных девиц во Владикавказе. В 1913 году в числе других учениц она подносила букет царю Николаю, который с семьей объезжал всю Россию по случаю 300-летия дома Романовых. Революция разбросала Голяховских по свету. Многие мужчины-офицеры погибли в боях с красными или бежали за границу с армией генерала Деникина. Мама с двумя старшими сестрами осели в курортном абхазском городе Сухуми и работали медсестрами. В 1919 году мама вышла замуж за молодого грузинского князя Георгия Мачавариани. Она рассказывала:

— Знаешь, Володенька, мужчины ко мне так приставали, что у меня просто не было другого выхода, как выйти замуж.

Их брак не был счастливым. У нее были интеллектуальные запросы, а грузин оказался типичным князем-бездельником и к тому же патологическим ревнивцем. Они быстро и легко разошлись.

Летом 1928 года в санаторий в Сухуми приехал отдыхать молодой, но уже лысеющий доктор из Казани Юлий Зак. Он только недавно окончил медицинский факультет и начинал карьеру хирурга в клинике знаменитого профессора Вишневского. Увидев, проходя по улице, в окне фотоателье портрет молодой красавицы, он решил ее разыскать. Другие отдыхающие подсказали ему:

— Эта девушка работает сестрой в нашем санатории.

Так познакомились мои родители. Он сразу влюбился до безумия, но ему оставалось пробыть там всего три недели. Вообще не очень решительный по характеру, тогда он решился и сделал ей предложение. Они договорились, что в феврале следующего года он вышлет ей деньги на железнодорожный билет до Москвы и там встретит ее, чтоб вместе ехать в Казань.

— Как я тебя узнаю зимой? — спросила она, потому что они видели друг друга только в летней одежде.

Любовь помогла, и 21 февраля 1929 года они вместе приехали в Казань. Это был день их свадьбы. Все ее приданое помещалось в одном маленьком чемодане. Ради такого случая она купила себе модные фетровые боты. Семья жила бедно и тесно, у молодых не было отдельной комнаты. Тем не менее ровно через девять месяцев, 24 декабря 1929 года, появился на свет я.

Трудно понять, как моя мама решилась на такую перемену в своей жизни. Истории их семей и уклад были абсолютно противоположными. Казаки Голяховские до революции были процветающим кланом, а Заки стояли в самом низу общественной лестницы. К тому же казаки (хотя и не сами Голяховские) устраивали погромы. Зато после революции они должны были скрывать свое происхождение, а мещане Заки смогли получить образование и стать советскими интеллигентами. Да и характерами папа с мамой тоже были абсолютно разные: он — трудяга и примерный семьянин, но человек, полностью поглощенный лишь одной медициной. Она — аристократическая натура с широкими интересами, особенно в области искусств. Дворянка-южанка попала в мещанскую еврейскую среду средней полосы России. Я уверен, что только благодаря своим исключительным человеческим качествам она смогла приспособиться к этой совершенно чуждой среде, и все же осталась самой собой. Мама была абсолютно лишена не только антисемитизма, но даже самой поверхностной настороженности против этой нации. И надо сказать, что еврейские родственники отца всегда любили эту русскую женщину чуть ли не больше, чем своих родных. Да и, по правде говоря, какие они были евреи? Хотя моя бабушка по отцу была дочерью раввина, жизнь в большом русском городе всех их ассимилировала. А революция всех уравняла. Так в моих родителях сошлись две противоположности, и они вместе прожили счастливые пятьдесят лет.

Мама рассказывала:

— Когда он сделал мне предложение, я не знала, что ответить. Но в Сухуми жили тогда другие казанцы, которые знали Заков. Они сказали мне: «Выходите за него, семья у них хорошая, они все люди хорошие». А мне так хотелось ребенка, что я согласилась.

Ей уже было двадцать семь лет и, насколько я могу себе представить, она совсем не была влюблена в того, за кого вышла замуж. Есть такое тонкое и мудрое наблюдение: из двух целующихся один целует, а другой только подставляет щеку или губы. Многих женщин, даже красивых, судьба обходит большой любовью. Маме нравилось, что ее муж — доктор, ученый человек. Все его знакомые тоже были доктора и профессора. И маме хотелось, чтоб и ее сын стал ученым. Свою нерастраченную любовь она перенесла на меня.

— Когда я в первый раз вынесла тебя из дома на снежный морозный воздух, тебе была всего неделя. Я несла тебя на руках — на санки или коляску у нас денег не было. Так я пришла с тобой прямо в Казанский университет. Там я откинула пеленку с твоего личика и сказала: «Смотри, Володенька, когда вырастешь, обязательно стань ученым».

Я этого, разумеется, не помнил, но наставление мамы выполнил.

Когда мне было пять лет, мы переехали в Москву. Я пошел в школу под отцовской фамилией. Случилось так, что в самый первый день учительница спросила:

— Дети, вы знаете, что такое национальность?

Все радостно закричали:

— Знаем!

— Сейчас я буду называть национальности, а вы поднимайте руки, если это ваша национальность.

Это выглядело, как игра, и мы так же весело согласились. Она сказала:

— Русские, — и поднялось большинство рук. Я тоже хотел поднять руку, помня, что моя мама русская. Но, пока я размышлял, она быстро перечисляла дальше:

— Украинцы, белорусы, грузины…

Каждый раз поднималось несколько рук. Наконец, она сказала:

— Евреи.

Тут я обрадовался, что тоже могу поднять руку. Но как только я это сделал, большинство детей повернулись в мою сторону и засмеялись, указывая на меня пальцами:

— Зак — еврей! Зак — еврей!

Я растерялся, а учительница строго сказала:

— Ребята, не надо смеяться над Заком. Евреи — такая же национальность, как и все другие.

Но я уже тогда понял, что, очевидно, эта национальность все-таки не совсем такая, как другие…

Я рассказал об этом происшествии дома, отец расстроился и взялся за голову. Но мама решительно перевела меня в другую школу, теперь уже под своей фамилией. Так я стал Голяховским.

Мои родители долго бедствовали, как большинство людей в те времена. Мы ютились в одной комнате в коммунальной квартире. Но потом карьера отца пошла в гору; он стал профессором хирургии и очень популярным доктором среди московских звезд искусства.

По образу и подобию отца я стал доктором и хирургом, а мама привила мне любовь к искусству, особенно к литературе, и больше всего — к Пушкину.

Я всегда обожал ее и уже в раннем возрасте дал этому моему чувству обоснование:

— Я тебя очень люблю. Знаешь, почему? Потому, что сколько мам есть на свете, а никто не хотел меня выродить, а ты взяла и меня выродила.

Детская логика. Но и теперь, на старости лет, я считаю, что мне повезло, оттого что меня ВЫРОДИЛА именно моя мама!..