Леонид Осипенко - Атомная подводная эпопея. Подвиги, неудачи, катастрофы

Отменив решение о двух экипажах, министр обороны отбросил на годы назад нормальную организацию службы на подводных атомных лодках. Выкручивались мы за счет учеников. На каждой лодке было человек тридцать стажеров, которых мы использовали как полноценных работников. Подготовишь ученика, и можно матроса отправить в отпуск. Лишь через двадцать лет после создания атомного подводного флота недомыслие руководства было исправлено, и сейчас подводные атомные лодки в России эксплуатируются двумя экипажами.

Вообще, не случайно старые военные называют период с 1955 по 1957 г. «жуковщиной». Как объяснить, почему прославленный полководец Великой Отечественной оставил после себя такую незавидную память на посту министра обороны? Может быть, сказывался возраст... Может быть, причина в том, что он уверовал в собственную непогрешимость, как это часто случается с людьми, наделенными огромной властью. И в мирное время Жуков действовал привычными для него крутыми мерами. Начались гонения, чистки, разжалования. Повсеместно вводилась муштра: без строя и барабанного боя нельзя было пойти ни в столовую, ни в баню. Лучшей частью считалась та, где в казармах койки были расставлены по струнке, на каждом предмете красовалась аккуратная бирка и матросы маршировали, как автоматы, поскольку вместо освоения специальности с утра до вечера занимались строевой подготовкой.

Экипаж первого атомохода избежал муштры, потому что он на гражданском положении отсиживался все это время в Обнинском. Но разгон сверхсрочников и вторых экипажей никто из старых подводников Жукову не может простить.

На стенде нашей ГЭУ в январе 1955 г. уже завершался монтаж оборудования, испытания отдельных систем и настройка приборов. Во всех работах обязательно участвовал экипаж будущей лодки. Параллельно с представителями ОТК он следил за качеством монтажа и испытаний. В это время были проведены экзамены на допуск к самостоятельному управлению ГЭУ и обслуживанию технических средств на боевых постах, в отсеках и на командных пунктах БЧ-5. О них стоит сказать особо, поскольку тогда к обслуживающим реактор людям предъявлялись самые высокие требования. Пришлось «попотеть» и командирам, которым предстояло контролировать работу реактора с пульта дистанционного управления.

Экзамены проводились в кабинете начальника стенда или главного инженера, и участвовали в них, кроме Гурко и Егорова, начальники служб и представители Института атомной энергии, нескольких КБ и завода-изготовителя. Обязательным было присутствие будущего непосредственного начальника экзаменуемого, командира БЧ-5 Бориса Акулова, а также командира лодки или старшего помощника.

От Института атомной энергии будущих управленцев экзаменовал, как правило, директор — куратор нашего проекта, академик Анатолий Петрович Александров. Ему помогали тогда еще молодые ученые Борис Андреевич Буйницкий и Георгий Алексеевич Гладков. С глубокой благодарностью вспоминали наши инженеры практическую науку физических пусков реакторов, которую преподал им в то время Николай Андреевич Лазуков, также один из непременных экзаменаторов. С ними мы познакомились и даже сблизились в первые дни освоения нашей установки, и долго еще работа сводила нас и в море, и на берегу, как на испытаниях, так и на торжествах. Постоянно ученые чувствовали ответственность за свое грозное детище, которое они передавали в чужие руки, и делали все, чтобы мы как можно лучше узнали его характер.

Экзамен начинался с записи каждым экзаменатором в специальном журнале двух-трех вопросов по теории, знанию техники, эксплуатационных инструкций и т.д. На глазах экзаменуемого количество вопросов росло, как снежный ком, в среднем их набегало полтора-два десятка. На подготовку давалось пять-десять минут. Считалось, что если на пульте что-то случится, готовиться и листать справочники будет некогда.

Отвечать экзаменуемый мог начинать с любого вопроса, делая пояснения тут же рисунками в черновой тетради. Никакими пособиями, схемами и подсказками пользоваться не разрешалось — все нужно было знать и чертить на память. Если тот или иной ответ не удовлетворял экзаменатора, он вписывал в журнал один-два дополнительных вопроса. Если экзаменатор оставался удовлетворенным, вопросы мог задавать любой из присутствующих. При ответах обращали внимание и на умение проявить находчивость, смекалку. Часто задавались каверзные вопросы, чтобы посмотреть, как человек будет выкручиваться в сложной ситуации.

Мы, представители командования, ставили два-три вопроса по организации службы или техники безопасности. В обязательном порядке каждый офицер должен был знать действия своих подчиненных в смене в случае возникновения той или иной ситуации: в эту минуту матрос в таком-то отсеке поворачивает такую-то ручку, а несколькими секундами позднее мичман в соседнем отсеке нажимает такую-то кнопку. Было чрезвычайно важно освоить эти действия теоретически, но все понимали, что предстояло еще подготовить соответствующим образом личный состав.

В результате экзамен для каждого длился полтора-два часа с лишним. Затем экзаменуемый выходил за дверь, а экзаменаторы обсуждали оценки за каждый ответ и проставляли их в журнал. В зависимости от результатов принималось решение: допустить к самостоятельной работе или назначить переэкзаменовку. После этого оценки и выводы сообщались экзаменуемому под расписку.

Нет сомнений, что если бы так экзаменовали на всех объектах повышенной опасности, не было бы у нас Чернобыля и других трагических событий, в том числе на подводном флоте. На нашей лодке, поскольку она была первой, нештатных ситуаций возникало достаточно и во время испытаний, и в походах, но личный состав всегда действовал уверенно и четко. А секрет простой: глубокие знания по специальной подготовке, строгое выполнение эксплуатационных инструкций и твердые практические навыки. А если удавалось проявить и находчивость, тем лучше. И в этом порядке, устанавливаемом в экипаже еще до спуска корабля на воду, залог безопасного плавания. Именно поэтому, отправляясь не в самом лучшем состоянии на Северный полюс, и экипаж, и командование нашей лодки были уверены в успехе.

Говоря о заложенных с самого начала добрых традициях, нельзя не отдать должное прозорливости нашего командира. Многие часы проводя на экзаменах, а потом находясь на пульте управления ГЭУ, Осипенко внимательно приглядывался к действиям корифея атомной науки А.Александрова, прислушивался к его рассуждениям. Вывод, который он извлек для себя и сделал основополагающим для всего экипажа, в глазах военных моряков казался странным: на подводной лодке главное — не вооружение, а ядерные установки, возможности и опасность которых до конца еще не выявлены.