Александр Гольденвейзер - Вблизи Толстого. (Записки за пятнадцать лет)

Пришел Андрей Львович, распечатал и стал читать вслух письмо Татьяны Львовны к матери, в котором она пишет, что у нее дизентерия; остальную часть письма он никому не сообщил и понес письмо матери.

Вернулся Л. Н. Я простился с ним и уехал. Он просил меня непременно приехать вечером. Когда я садился на лошадь, он спросил:

— Сколько вам лет?

Я сказал. Александра Львовна мне потом рассказывала, что он удивился, что так много.

Днем к нам в Телятенки приехали Александра Львовна и Варвара Михайловна. Они рассказали мне, что Андрей Львович сказал про письмо Татьяны Львовны, что это очень глупое письмо, говорил, что Л. Н. не уедет, что он его «не выпустит» и т. п. Когда Варвара Михайловна сослалась на мнение врачей, он сказал:

— Это, наверное, Гольденвейзер рекомендовал какого- то никому не известного жида Россолимо!

Варвара Михайловна сказала ему, что, во — первых, Россолимо не жид, во — вторых — что привез и рекомендовал его Никитин, в третьих — Россолимо очень известный доктор.

Александра Львовна рассказывала, что за чаем Софья Андреевна говорила, что у Татьяны Львовны дизентерия и что будто Душан Петрович сказал, что это очень прилипчиво и что ехать нельзя. Душан Петрович ничего этого не говорил. Софья Андреевна бранит его за глаза «идиотом», а когда нужно, ссылается на его авторитет.

Александра Львовна спросила Л.H.:

— Какое же твое решение?

Л. Н. сказал, что он все‑таки думает поехать. Софья Андреевна стала бранить Александру Львовну, говоря, что она умеет только «плевать матери в лицо» и т. п.

Наконец Л. Н. сказал ей:

— Да полно, Соня, неужели она не может спросить у меня, еду ли я?

Александра Львовна и Варвара Михайловна обе очень расстроены и взволнованы.

Александра Львовна сказала мне, что Андрей Львович ей говорил, что у мама ее истерики — единственное орудие против Л.H., и что отлично, что она его применяет, — что ей таким образом всегда удавалось добиваться всего, чего ей нужно.

Вечером мы ходили по грибы, и от этого я приехал в Ясную очень поздно. Когда я приехал, Софья Андреевна и Η.П. Иванова играли в четыре руки музыку Вебера. Я постарался не помешать им и прошел в ремингтонную. Там никого не оказалось. «Под сводами» тоже никого. Я решил пройти к Л.H., но играющие услыхали мои шаги и бросили играть. Я поздоровался с ними и пошел к Л. Н. Там у него сидели Александра Львовна и Мария Александровна. Л. Н. увидел меня и сказал:

— Вот какое у меня общество хорошее собралось!

Вскоре после меня пришла и Софья Андреевна. Л. Н. сказал:

— А нам тут Мария Александровна всю свою жизнь рассказывала. Очень интересно. Я урывками знал, а так последовательно я в первый раз слышу.

— Ну что ж интерсного? — сказала Мария Александровна. — Самая обыкновнная жизнь.

Как раз во время этого разговора вошла Софья Андреевна и сказала:

— Ах, как жаль, что я не слыхала! Мы с Надечкой в четыре руки играли два с половиной часа, и я так с непривычки устала.

Л. Н. предложил мне сыграть в шахматы. Мы пошли в столовую и сыграли две партии. Л. Н. спросил меня, что сказал Владимир Григорьевич про письмо к Поссе и дополнение к статье о науке. Я сказал, что он согласен с Л. Н. и пошлет, как он хотел. Л. Н. сказал:

— Вам Саша говорила про Андрея?

— Что именно? — спросил я.

— А что он говорил про истерики Софьи Андреевны и что Катя рассказала про него?

— Да, говорила.

— Это ужасно! — сказал Л. Н. и тяжело вздохнул.

— Вы, кажется, и не уезжали вовсе!

Мы кончили партию, и я, сославшись на темноту, не стал пить чай и уехал домой.

27 июля. Нынче часа в три приехала Александра Львовна с Марьей Александровной, позвала нас с женой к Чертковым и рассказала нам следующее.

Вчера Булгаков перед уходом домой зашел к Л. Н. и показал ему письма, которые написал по его поручению. Л. Н. одобрил их и написал на всех: «очень хорошо».

Булгаков, очень довольный, вышел от него и сказал:

— Вот я получил аттестат, Л. Н. своей рукой написал.

Софья Андреевна услыхала эти слова Булгакова и решила, что Л. Н. написал завещание и Булгаков подписался, как свидетель. Она страшно взволновалась, сказала об этом сыновьям и, как она говорит, не спала всю ночь.

Наутро Андрей Львович сказал Александре Львовне, что ему нужно с ней поговорить. Лев Львович сказал ей то же самое и прибавил, что можно поговорить всем втроем. Андрей Львович почему‑то рассердился и сказал, что он просил раньше. Александра Львовна пошла все‑таки раньше со Львом.

Лев Львович стал спрашивать ее, не написал ли отец какой‑нибудь бумаги. Александра Львовна сказала, что она не желает об этом говорить и вообще считает неприличным обсуждать материальные последствия смерти отца. Пришел Андрей Львович и стал спрашивать ее о том же. Александра Львовна дала тот же ответ. Они стали приставать к ней — скажи по крайней мере, что нет такой бумаги.

Она сказала, что больше ничего им не скажет и разговаривать об этом не хочет. Тогда Лев Львович сказал:

— Ты не можешь сказать, что нет бумаги, значит, бумага есть.

Братья и Софья Андреевна много между собой совещались. Позже и Софья Андреевна спрашивала Александру Львовну о том же самом и говорила, что она совсем не интересуется тем, что в этой бумаге написано, и просит только сказать, есть ли бумага или нет.

Александра Львовна сказала ей, что когда Софья Андреевна составила завещание и хотела показать ей, что она ей оставляет, она не стала слушать и сказала, что не желает ее смерти и не хочет знать, что она ей оставит. Так же она думает и теперь и потому прекращает разговор.

Софья Андреевна ушла гулять. Александра Львовна пошла к Л. Н. и, осмотрев, нет ли кого у дверей, рассказала ему все происходящее. Л. Н. ахал. Он спросил:

— Неужели ты думаешь, что Илюша тоже с ними заодно?

Александра Львовна говорит, что у нее духу не хватило сказать ему, что она это думает, и она промолчала.

Среди разговора Александра Львовна услыхала, что дверь с площадки в гостиную как будто приоткрылась. Она пошла посмотреть. Л. Н. сказал ей:

— Ты, Саша, кажется, уже преувеличиваешь!

Не успел он этого сказать, как Александра Львовна открыла дверь в гостиную и прямо наткнулась на стоящего у дверей Андрея Львовича.

Л.H., увидев его, отшатнулся в кресле назад и ничего не сказал.

Андрей Львович вошел и сказал:

— Мне нужно, папа, поговорить с тобой, только я не хочу говорить при Саше.

Александра Львовна продолжала сидеть. Л. Н. сказал:

— Говори при ней; у меня нет от нее секретов.

Андрей Львович спросил его, не сделал ли он какого-нибудь письменного распоряжения на случай своей смерти.

Л. Н. сказал ему, что говорить с ним об этом не хочет и не будет. Андрей Львович спросил: