Юрий Прокофьев - До и после запрета КПСС. Первый секретарь МГК КПСС вспоминает...

Одна из проблем, которую я поднимал на встрече с активом, — проблема армии. Основное требование к районным организациям: не допустить провокаций против армии. Наоборот, поддержать солдат, где можно, горячим питанием, вниманием, беседами. Самое главное — проследить, чтобы не было никаких провокационных вылазок против армии. Я прекрасно понимал: если прольется кровь, дело примет другой оборот.

В середине дня 19 августа стали поступать тревожные сообщения: эмиссары Моссовета разъезжают по заводам, призывают к забастовкам, к выходу на улицы, манифестациям.

Вызвало тревогу и то, что ГКЧП взял под контроль СМИ, причем довольно неуклюже закрыв все, кроме партийных изданий. Была закрыта и радиостанция «Эхо Москвы». Но приехал заместитель министра связи Иванов с автоматчиками — станцию открыли. Автоматчики встали у входа, и станция стала призывать граждан к оружию, к защите Белого дома.

И опять у меня возникли вопросы: почему такая несогласованность в действиях? Почему никаких мер не принимается?

А самую главную тревогу вызывала возможность возникновения в городе волнений. Мне сообщали, что настроения жителей Москвы разделились. Много войск — значит, все может произойти. Не хотелось повторения Баку, Вильнюса и Тбилиси.

Звоню Лужкову — с ним не соединяют. Соединили с Янаевым, и я высказал ему все свои сомнения по телефону. Он предложил: «Приезжай в Кремль. Мы сейчас будем это обсуждать».

Вот так я впервые оказался на заседании ГКЧП. Сам навязался, напросился туда. Приехал. Ждали председателя Совмина Павлова. Обсуждали пресс- конференцию, которая будет проходить. Слушали сообщение министра иностранных дел А.А. Бессмертных о реакции за рубежом. Предлагали собрать послов, но он сказал, что все необходимые указания послам даны. Как в таких случаях делается, подтвержден внешнеполитический курс Советского Союза и нынешнего коллективного руководства.

Бессмертных вел себя очень спокойно, по-дело- вому, как и положено дипломату в чрезвычайных ситуациях. Большинство же присутствующих пребывало в растерянности. Я не знаю, как они договаривались, но по той информации, что я имел, Ельцина на аэродроме должны были встретить Павлов и Язов, принять совместное решение, с утра ввести чрезвычайное положение и договориться о его невмешательстве.

Но утро было совсем другое. Ельцин поехал к Белому дому. Его выступление с танка. Призывы, Указы в отношении ГКЧП. Поэтому и наблюдалась растерянность, так как совсем непредвиденно обозначился фронт противостояния. Ельцин тогда уже объявил о созыве Верховного Совета РСФСР.

Решался вопрос: как быть? Павлов пришел тогда совершенно пьяный, просто был не в состоянии принимать участия в пресс-конференции. Он настаивал, чтобы вообще не впускать депутатов Верховного Совета РСФСР в Москву. Вел себя, мягко говоря, неадекватно. Когда он сел рядом с Язовым, тот брезгливо отодвинулся.

Меня на пресс-конференцию не пригласили. Дали лишь указание: на следующий день будет заседание ГКЧП, и я должен к нему подготовить сообщение о положении дел в Москве.

Вообще у меня осталось самое плачевное впечатление от всего этого. С Павловым я чуть было не сцепился по-настоящему. Дело дошло до взаимных оскорблений. Я ему сказал, что вырос в Измайлове и тоже умею выражаться.

Но вернемся к началу главы: нельзя рассматривать ГКЧП как единое целое. Я разделил бы его членов на несколько групп. Тизяков, Стародубцев, Бакланов, Язов, по моему мнению, все делали из чистых побуждений — только для того, чтобы спасти страну от той катастрофы, которая ей грозила. К ним я присоединяю и себя.

Еще группа, которая, я думаю, была в какой-то мере посвящена в замыслы Горбачева: он, вероятно, хотел поднять свой авторитет и утвердить свое положение тем, что вернется в Москву на коне Спасителя демократии, поскольку влияние его стало уже практически нулевым.

И были люди, которые сами хотели, может быть, прийти к власти и решали совершенно другую задачу.

Были и те, кто, как истинные патриоты, например Варенников, поддержали ГКЧП. Они хотели спасти Родину от катастрофы.

Но я убежден, что существовали и зарубежные режиссеры. У них был четкий сценарий развала Союза, ликвидации компартии. Удобнее, чем ГКЧП, ничего быть не могло — разом со всем покончили.

Я мог бы хронологически проследить все действия, в которых принимал участие. Все последующие заседания ГКЧП проводились два раза в день и были столь же беспомощны и неконструктивны.

План по вводу чрезвычайного положения не реализовывался. По большому счету, и плана-то этого не существовало. Были принципы введения чрезвычайного положения: один маршрут туда, другой сюда; в такое-то время то-то, в такое-то — это. Но даже этого ничего не сделали.

Стародубцев писал о мерах, которые следует принимать в сельском хозяйстве. Тизяков сел дорабатывать свои предложения о необходимых мерах в области промышленности и т.д. Все сидели в помещениях, выделенных для членов ГКЧП. Изыскания сводились к вопросам: что делать с Белым домом, что делать с Ельциным.

...А толпа у Белого дома росла.

Вечером 20 августа на заседании ГКЧП присутствовал маршал Ахромеев, сидел и все записывал. Были приглашены два человека, возглавлявшие группу «Союз» на съезде народных депутатов. Они совершенно четко заявили, что если ГКЧП будет действовать таким образом (не будет реальных действий в стране), Верховный Совет введение ГКЧП не поддержит.

Председатель Верховного Совета СССР Анатолий Иванович Лукьянов ни на одном заседании не присутствовал. Мне до сих пор непонятно, почему отложили на 26 августа сбор Верховного Совета СССР. Ельцин сумел за день собрать депутатов, а Лукьянов не смог? И зачем этот ненужный, необоснованный ввод такого большого количества войск? И полное бездействие по отношению к московским властям, к властям в Белом доме, к их провокационным заявлениям, возможности выступать в СМИ? Я не верю, что случайно показали выступление Ельцина на танке. Таких случайностей не бывает.

Разные группы преследовали разные цели. Сценарий всего этого был разработан не у нас, людей попросту подталкивали. В зарубежной печати появлялись любопытные публикации, высказывания. Понимая, что Горбачев уже сходит, подкидывали мысль: а почему бы президентом не стать Крючкову? Вот Буш в Америке был директором ЦРУ. Нормально! А почему у нас нельзя?

И самое главное. Я прочитал однажды информацию, которую мне дал Крючков в июле 1991 года и с которой был ознакомлен Горбачев.

Это запись беседы одного из наших социал- демократов с Яношем Карнаи, американцем венгерского происхождения, автором книги о «венгерском пути к капитализму». Очень известный экономист. В этой беседе все было предначертано: оба строя имеют право на существование, но для того чтобы капиталистические страны держались на плаву, нужны рынки сбыта, сырьевые рынки, дешевая рабочая сила (слова — «общечеловеческие ценности», а подоплека фашистская).