Евгений Муляров - Джуна

Утром ее ожидала машина. И близкие, и сын чувствовали что-то и по ее настроению, и по тому, как страстно и нежно целует она их, обни­мает, словно прощаясь навсегда. Брату она ус­пела шепнуть: «Если меня задержат в институте более чем на два дня, ты должен вскрыть кон­верт, где лежит бумага со всеми необходимыми распоряжениями».

Когда Джуна садилась в машину, она уже ничего не боялась.

В проходной у нее отобрали сумочку и пас­порт. Сопровождали ее два крепких молодых че­ловека, облаченных в штатское платье. Поясни­ли — так надо, хоть и тюремный, но все-таки сумасшедший дом.

Везде расставлены часовые. В коридоре не­живой, слепящий свет.

Ожидали ее десятка два людей. Белые хала­ты надеты и плотно запахнуты. Кое-кого из при­сутствующих Джуна знала в лицо или пона­слышке. Все мрачны. Только один молодой светловолосый человек улыбается. По фигуре, по тому, как сидит на нем халат, ясно, что он не медик. Джуна подумала: вдруг это человек, ко­торый должен сыграть роль ее ангела-хранителя?

Но мысль эта сразу же была оттеснена дру­гими.

Эксперименты, эксперименты. Когда выдает­ся маленький перерыв, Джуна курит, пытаясь осознать сделанное, проанализировать, не было ли какого сбоя. А опыты носили самый разный характер. Например, ей предложили изменить характер кардиограммы человека. Джуна начала работу. Прибор подтвердил — кардиограмма изменилась.

И снова из помещения в помещение. В одной из комнат ей показали на лежащую на кушетке женщину. И приказ — установить диагноз.

Джуна принимает на расстоянии сигналы, выбирает из них нужную информацию и ставит диагноз — рана в левой затылочной части. Со­беседник пытается ее сбить, переспрашивает, уточняет. И вдруг в разговор вступает присутст­вующая здесь же дама, облаченная в белый халат: «Каким предметом нанесено ранение?» Джуна взорвалась: «Я не на следствии, на такие вопросы отвечать не буду».

А затем ее проводили в темную комнату, за­крыли тяжелую свинцовую дверь. И оставили в одиночестве.

Время летит или течет? Сколько она вообще здесь просидела, до тех пор пока дверь не от­крыли и она не услышала слово «все»?

В кабинете директора института Снежневский, особого рода светило судебной психиатрии, страшный и злой человек, светловолосый парень, которого Джуна заметила еще раньше, и сам хо­зяин.

Директор говорит такое, что Джуна не может поверить собственным ушам, она и не думала, что дело обстоит столь серьезно.

Проводились исследования, в ходе которых пытались определить, нормальна она или нет. Оказалось — к огорчению кое-каких недобро­желателей, — она психически здорова.

Сказав это, директор института начинает рассыпаться в комплиментах. Ничего подобного он никогда не видел. Ее феномен следует изу­чать при помощи превосходной аппаратуры, ко­торой оборудован его институт.

Но вдруг раздаются слова Снежневского, безобидный вид которых не может скрыть страшного смысла, в них вложенного. «Согласны вести совместные исследования?» — спрашива­ет он.

И, услышав ответ, без всякой обиды, голо­сом, лишенным интонаций, добавляет: «Я сразу понял, что вы догадались, зачем вас сюда позва­ли. Когда вы Сказали, что не подследственная».

Домой, скорее домой.

Светловолосый молодой человек предлагает отвезти ее на машине. «Проведите меня мимо часовых, — просит Джуна. — Дальше я сама...»

Сумочка, паспорт. Она на воле. И вдруг провал. Как сомнамбула бродила она по Садово­му кольцу, и, когда прикуривала сигарету, шарф на ней неожиданно вспыхнул. Два иракца, ока­завшихся поблизости, еле смогли сбить пламя. Потом один из них отвез ее домой. Они стали друзьями.

Джуна увидела стоящих рядом с ее постелью плачущих родственников. Что такое? Оказыва­ется, она спит беспробудно вот уже третьи сутки.

Неужели все это лишь страшный сон? Нет, не сон. О том, что это действительность, кото­рая бывает страшнее сна, напомнили события, происшедшие много позже.

И все-таки странная, не вполне поддаю­щаяся логическому анализу запредель­ная связь Джуны с кинематографом, вернее, с искусствами, манипулирующими теня­ми, вызывающими их на экран и навсегда при­ковывающими к кинопленке, существует.

Есть она и на приземленном, бытовом, праг­матическом уровне. Например, сейчас, когда значение необыкновенных способностей Джуны оценено по достоинству, когда у нее есть широ­кая лечебная практика, ни один проведенный ею лечебный сеанс, ни одна манипуляция, даже ма­лейшее движение, не обходится без того, чтобы его не зафиксировали на видеопленке. И потом, когда приходит время или у самой Джуны воз­никают разного рода вопросы и сомнения, ви­деокассета снимается с полки и на телевизион­ном экране движение за движением, жест за жестом, секунда за секундой повторяется про­шлое, которое не ушло, а задержано. Теперь на­всегда. Для будущего. И для настоящего.

Джуна критически смотрит пробегающие кадры, просит прокрутить пленку чуть-чуть вперед, возвращает запись назад. А иногда и вообще просматривает по десять раз один-един­ственный заинтересовавший ее эпизод. Но тут присутствует производственная необходимость. Это — работа, какой бы странной она ни каза­лась на первый взгляд непосвященному.

Но существует связь иного рода. Будто предчувствия Джуны исполнились. Она и впрямь снималась в кино, исполняла несколько интересных и сложных ролей. И зависимость между искусством вызывания теней, присущим магам, и кинематографом в очередной раз под­твердилась. Атмосфера кинематографа, съемок порождала неожиданные чудеса. Джуна испыты­вала прозрения, она видела скрытое и предска­зывала судьбы.

Так было, например, на съемках фильма «Юность гения». Фильм посвящен знаменитому ученому Авиценне и рассказывает о первых его шагах в науке. Кто бы мог сыграть наставника врачевателя? Лучшего претендента не найти. Уз­бекский кинорежиссер Эльер Ишмухамедов при­гласил Джуну попробовать себя в качестве акт­рисы. Она должна была играть ассирийку Юну, искушенную в искусстве врачевания (созвучие с именем актрисы вовсе не случайно).

В сценарии был такой эпизод: Юна демон­стрирует Авиценне приемы диагностики и лече­ния при помощи рук. Умелые и оборотистые ки­ношники использовали для съемок древнюю ме­четь Даг-Бид, расположенную недалеко от Са­марканда. В мечети построили необходимые де­корации, и она превратилась в лечебницу. В мас­совых сценах участвовали обитатели местного дома инвалидов.

Для того чтобы эпизод на экране производил как можно более сильное впечатление, режиссер собирался подыскать самый колоритный типаж. Но у Джуны было иное мнение. Она попросила самой выбрать партнера для этого эпизода. И пусть это будет человек, страдающий реальным недугом, не слишком сильным, но действитель­ным. Как-то еще будет с фильмом, а человеку можно помочь прямо сейчас. И Джуна поверну­лась в сторону массовки.