Александр Новиков - В небе Ленинграда

- Ладно,- согласился Климент Ефремович,- подождем, а заодно посмотрим, как балтийцы поведут себя.

1-й бригаде морской пехоты было приказано очистить от немцев шоссе Красное Село - Ропша и пробить путь к одной из наших дивизий, оборонявшейся в районе Алакюля, кажется 11-й стрелковой.

Моряки несколько раз ходили в атаку, но безуспешно. Вражеская пехота, поддерживаемая танками, прочно оседлала шоссе. Километрах в двух, а может, и меньше от деревни часа полтора непрерывно били орудия и минометы. Снаряды и мины залетали и в район нашего пригорка. Место было открытое, и мы нет-нет да посматривали на соседнюю траншею. Только Ворошилов не обращал никакого внимания на рвавшиеся неподалеку снаряды и мины. Сунув руки в карманы плаща, он во весь рост ходил по пригорку, изредка смотря в бинокль.

Начальник охраны маршала Сахаров настойчиво пытался увести его в укрытие, но он только морщился в ответ. Наконец, Ворошилов не стерпел навязчивости Сахарова, круто повернулся и резко осадил его.

-Если ты боишься, то можешь прятаться. Я не держу тебя.

Сахаров отошел в сторону и больше не приставал к маршалу.

Ворошилов, наверное, так бы и простоял на пригорке до конца боя, если бы не налетела вражеская авиация. С юга над Красным Селом появились Ю-88. Они шли двумя группами. Я насчитал более 30 машин. Видимо, гитлеровцы вызвали их на помощь своим войскам, отражавшим атаки наших моряков.

На подходе к Красному Селу "юнкерсы" стали перестраиваться, готовясь к удару. Через пару минут раздались первые взрывы. Несколько бомб разорвалось совсем неподалеку. Взметнулись черные земляные фонтаны, и засвистели осколки. Лишь тогда Климент Ефремович спустился в окоп. За ним проследовали остальные.

- Что же, так они и будут долбить наших моряков? - сказал мне маршал. - А где ваши летчики?

И буквально в ту же секунду со стороны Ропши показалось пять И-16. Они с ходу бросились и атаку. Но "юнкерсы" уже освободились от бомб и налегке бросились наутек.

Этот боевой эпизод несколько развеял дурное настроение маршала. Он повеселел и велел узнать фамилии героев воздушной схватки. Ими оказались Новиков, Грачев, Кузнецов, Плавский и Добровольский из 191-го иап. Двоих, Плавского и Добровольского, я уже знал. Первый отличился во вчерашнем бою под Ропшей, второй 2 августа вместе с Савиным и Борисовым охранял поезд Ворошилова. Неподалеку от Большой Вишеры поезд атаковала девятка Ю-88. Тройка советских истребителей дала им бой и сбила три бомбардировщика{169}.

Ворошилов покинул поле боя только вечером. К тому времени противник овладел Дудергофом, танки его, обтекая Красное Село с востока, подходили к Николаевке, создавая угрозу тылу 55-й армии и окружения наших войск, оборонявшихся в районе Красногвардейска (Гатчины).

Ворошилов снова помрачнел. Да и было от чего - наши войска оставляли Красное Село. Правда, пока уходили только тыловые части, но попадались и строевые. Вся дорога была забита людьми, повозками, автомашинами. В воздухе стоял скрежет колес, злой крик отступавших, вой автомобильных сирен.

Мы никак не могли пробиться. Климент Ефремович молча наливался гневом. Наконец, не стерпел, выскочил из машины и стал расчищать дорогу. На помощь к нему подоспели Иванов и охранники.

В Ленинград мы приехали, когда было уже темно. В ту же ночь на Военном совете обсуждался вопрос о судьбе крупнейших предприятий города и мостов. Было решено на всякий случай подготовить их к взрыву. Я не сразу уехал из Смольного - задержался у председателя Ленгорисполкома П. С. Попкова. Нужно было переговорить об одном очень важном для нас деле.

К тому времени мы потеряли все аэродромы на юге и западе от Ленинграда. У нас осталось лишь пять, расположенных на Карельском перешейке, к востоку и северо-востоку от города. На них и располагалась вся авиация - фронтовая, ПВО и морского флота. Аэродромы были очень перегружены, но о рассредоточении авиации путем передислокации части ее сил за реку Волхов уже не могло быть и речи. Авиации осталось столь мало, а работы у нее так прибавилось, что она требовалась ежеминутно и должна была все время находиться под рукой.

Особенно тесно стало на Комендантском аэродроме, где базировались и боевые, и транспортные самолеты. К тому же противник начал обстреливать его из дальнобойных орудий. Часто машины взлетали и садились среди разрывов снарядов. Мы несли лишние потери. Комендантский аэродром требовалось разгрузить в первую очередь. Вот я и отправился к Попкову, чтобы он помог нам подыскать несколько площадок для строительства новых аэродромов. Попков не смог сразу дать ответ, и мы договорились назавтра вместе поездить по окрестностям города и выбрать подходящие площадки.

К себе в штаб на Дворцовую площадь я вернулся около полуночи. В городе была воздушная тревога. "Юнкерсы" забросали зажигалками территорию торгового порта, где находились основные запасы угля для морского флота.

Опять часто хлопали зенитные орудия, а в небе метались прожекторные лучи. Над портом полыхало зарево пожаров. Огонь ликвидировали только к утру. Всю ночь в окнах моего кабинета плясали багровые отблески пожара. Я изредка подходил к окну, раздвигал штору и смотрел на город. В отсветах пожара хорошо просматривались очертания Адмиралтейства и Зимнего дворца. На сердце было тяжко и тревожно. В ту ночь, наверное, мало кто спал спокойно. Я прикорнул на какие-то три часа и с рассветом был на ногах. Начинался новый день, а с ним новые тревоги и заботы.

12 сентября наши войска оставили Красное Село и Большое Виттолово. Головные отряды 6-й танковой дивизии врага подходили к Пулковским высотам. В этот же день противник нанес удар в сторону Ленинграда с юго-востока, на левом фланге 55-й армии.

Мы бросали авиацию с одного участка фронта на другой. Кажется, в этот день начал действовать 125-й полк пикирующих бомбардировщиков Пе-2, прибывший к нам 7 сентября. Это была первая у нас авиачасть, вооруженная новыми машинами Петлякова. В полку имелось всего 20 самолетов. Но для нас, особенно нуждавшихся в те дни в бомбардировщиках ближнего боя, и эти два десятка "пешек", машин превосходных во всех отношениях, являлись огромным подспорьем. Я сразу же подчинил полк майора В. А. Сандалова непосредственно себе, так дорожил им. О боевых делах сандаловцев я расскажу в отдельной главе, они вполне этого заслуживают. Сейчас же ограничусь только кратким упоминанием об этом полке.

13 сентября в командование Ленинградским фронтом вступил генерал армии Г. К. Жуков{170}.

Я воспринял это известие с большим удовлетворением.

Но увидел я Жукова только на другой день, когда явился в Смольный с планом боевого применения авиации. Это был тяжелый день. Новый командующий фронтом, как говорится, попал из огня да в полымя - с центрального направления, где шли тяжелые бои, в обстановку еще более сложную и драматичную. Накануне немцы прорвали нашу оборону севернее Красного Села и пытались овладеть поселком Володарским и Урицком. Пушки гремели уже у самых Пулковских высот. Фронт был как натянутая струна. Казалось, еще одно усилие, еще один нажим противника, и его танки вырвутся к окраинам Ленинграда.