Сергей Батурин - Драйзер

Драйзер выехал на место, и его описание происшедших трагических событий сначала было опубликовано в газетах «Нью-Йорк пост» и «Филадельфия рекорд», а затем — под заголовком «Я обнаружил подлинную американскую трагедию» — в пяти номерах журнала «Мистери мэгэзин» (февраль — июнь 1935 года).

В сентябре 1934 года наконец было завершено арбитражное дело с правопреемниками издательской фирмы Ливрайта, и Драйзер мог снова искать себе нового издателя. После переговоров с рядом фирм Драйзер решил заключить контракт с известным издательством «Саймон энд Шустер». По случаю подписания договора издатели устроили в загородном доме Драйзера большой прием. В «Ироки» собралось около двухсот приглашенных — писатели Эрскин Колдуэлл, Шон О’Кейси, Шервуд Андерсон, Джон Дос Пассос, Флойд Делл; художники Хьюберт Дэйвис, Ральф Фабри, Уортон Эшерик; критики Хейвуд Браун, Джозеф Кратч; журналисты, актеры, музыканты, деятели кино.

Хозяева фирмы решили для начала выпустить дополненное издание сборника поэтических произведений Драйзера «Настроения». «Книга эта, — писал Драйзер издателю, — является моей попыткой выразить мою индивидуальную философию в лирической и эмоциональной форме. Вот почему в заглавие была добавлена строка — ритмические и для декламации, — и поэтому эта строка очень важна». В другом письме, к автору предисловия этой книги Суламифь Иш-Кишор, Драйзер сетовал, что издатели не понимают, что его книга представляет собой «лирическую философию и, возможно, первую осознанную попытку выразить индивидуальную философию лирически, то есть ритмически и в годной для декламации форме…». Несмотря на долгие переговоры с издателями, книга «Настроения, философские и эмоциональные, ритмические и для декламации» все же вышла в свет в 1935 году.

В эти годы для Драйзера было характерно увлечение философией, или, вернее, философией естествознания. «Вы правы, когда говорите, что я занят серьезной работой, — писал Драйзер в декабре 1934 года своему доброму знакомому, сотруднику газеты «Сан-Франциско бюллетень» Джорджу Дугласу, — и ваша интуиция не подвела вас, когда вы утверждаете, что это не роман. Это философская книга, которую я долго держал в голове и которую я время от времени писал по частям… Пока из пятнадцати или шестнадцати глав или отдельных эссе у меня имеется восемь. Одну из них, озаглавленную «Миф об индивидуальности», вы обнаружите… в книге, изданной 12 декабря фирмой «Даблдей, Доран». Она называется «Творцы американской мысли, 1933–1934»… Однако это эссе должно быть в моей книге несколько расширено. Два других (эссе) я опубликовал в журнале «Эсквайр»… Но и эти эссе — все еще не в окончательном виде».

В последующих письмах Дугласу писатель довольно подробно изложил содержание своей будущей книги философских эссе, условно названной им «Заметки о жизни» или «Формулы, которые называются жизнью». Он предполагал открыть первую часть книги статьей «Основная трагедия жизни», дальше должны были следовать эссе — «Миф реальности», «Миф индивидуальности», «Миф созидательной силы человека», «Миф собственности», «Миф свободной воли», «Миф индивидуального мышления», «Миф о безусловном зле невежества», «Нравственность и безнравственность», «Необходимость ограничения», «Миф о безупречном социальном порядке», «Миф смерти».

Вторая часть книги называлась «Некоторые отличительные черты созидательной энергии, как они выражены на земле» и должна была состоять из шести глав: «Сущность желания», «Сущность изменения», «Сущность красоты», «Свойства сострадания», «Необходимость тайны», «Компромисс, называемый справедливостью». Завершалась книга главой «Неизбежное уравнение», в которой писатель намеревался «суммировать все предшествующие наблюдения и выводы». Кроме того, Драйзер хотел еще ввести в книгу главу, условно названную им «Нынешние границы человеческого ума» или же «Человеческое мышление».

Элен вспоминает, что, работая над этой книгой, Драйзер «начал собирать научные данные, факты, вырезки из газет и журналов, которые проливали свет на его интерпретацию жизни или подкрепляли один из его тезисов… Он намеревался подобрать данные и примеры, наилучшим образом поясняющие его выводы…» Писатель искал факты не только в окружающей его жизни, но и в последних достижениях науки — химии и биологии, астрономии и психологии. Труд этот занял многие годы, но так и не был закончен автором и остался неопубликованным.

В конце 1934 года Драйзер снова встретился с Менкеном и возобновил с ним личные отношения. Конечно, не могло быть и речи о прежней тесной дружбе, однако между ними установились достаточно доверительные отношения. Когда в январе 1935 года Драйзеру предложили баллотироваться в члены национального института искусств и литературы, он спросил совета у Менкена. Тот ответил в своем обычном стиле, что Драйзеру, мол, «оказывают великую честь, и если бы вы были достаточно признательным человеком, то сразу же прослезились бы. Национальный институт искусств и литературы объединяет всех «величайших» писателей нашей страны… Один из наиболее «выдающихся» — Хемлин Гарланд, чьи попытки принизить значение «Гения» вы можете вспомнить. Эти «великие» мужчины и женщины предлагают теперь возвысить вас до своего собственного уровня, и я думаю, что вы должны быть преисполнены благодарности».

Несмотря на повторные попытки привлечь его в число членов института, Драйзер последовал совету Менкена и отказался дать согласие баллотироваться.

Узнав о состоявшейся встрече Драйзера с Менкеном, Джордж Дуглас прислал письмо, в котором так охарактеризовал критика: «Менкен теперь, когда он пишет для Херста, издевается над всеми авторами, которые выступают с идеями и теориями в области экономики. Что же, он сам отнюдь не созидающая сила и давно уже утратил все идеи». В своем ответе Драйзер полностью согласился с такой оценкой Менкена: «Он всегда был критиком с чисто материалистическим подходом к окружающему миру. Я говорил ему об этом, и мы никогда не приходили к одной точке зрения и все еще не можем прийти. Правда, мы снова на дружеской ноге. Он был здесь на днях, и мы будем и впредь время от времени встречаться и беседовать, но ваши выводы абсолютно правильны».

Разногласия между Драйзером и Менкеном не замедлили сразу же проявиться. Узнав, что Драйзер ходатайствовал о снисхождении для Эдвардса, так как считал его жертвой социальных условий, Менкен высказал противоположную точку зрения. «Правда заключается в том, — писал он Драйзеру, — что общество, вероятно, поступает в основе своей мудро, отправляя своих Эдвардсов на смерть. В конце концов, они совершенно ненормальны, и пока они живы, их действия обычно обходятся очень дорого остальным…»