Александр Филюшкин - Василий III

Признаком супружеской любви у московитов, вопреки обычаям всех других народов, является избиение мужем жены. Герберштейн писал: «Есть в Москве один немецкий кузнец, по имени Иордан, который женился на русской. Прожив некоторое время с мужем, она как-то раз ласково обратилась к нему со следующими словами: „Дражайший супруг, почему ты меня не любишь?“ Муж ответил: „Да я сильно люблю тебя“. — „Но у меня нет еще, — говорит жена, — знаков любви“. Муж стал расспрашивать, каких знаков ей надобно, на что жена отвечала: „Ты ни разу меня не ударил“. — „Побои, — ответил муж, — разумеется, не казались мне знаками любви, но в этом отношении я не отстану“. Таким образом, немного спустя, он весьма крепко побил ее и признавался мне, что после этого жена ухаживала за ним с гораздо большей любовью. В этом занятии он упражнялся затем очень часто и в нашу бытность в Московии сломал ей, наконец, шею и ноги».

Разоблачение русского пьянства становится общим местом многих сочинений. Кроме того, теперь иностранцы со смаком описывают дикость московских нравов в отношении гигиены (не моют рук перед едой, крайне неопрятны, не используют ножей и вилок, а, как дикари, едят руками) и приготовления пищи (как заметил Тирбервилль, русским все равно, как приготовлено мясо, было бы побольше водки).

Если раньше авторы писали о том, что московиты могли бы выступить образцом поведения для европейцев, то теперь, наоборот, иностранцы изображаются несравнимо выше русских. Причиной «затворения» России, по Барберини, является боязнь русских показать себя слабее иноземцев. В качестве примера он приводит легенду, как на судебном поединке некий литовец хитростью победил тяжеловооруженного русского воина, бросив ему в глаза горсть песка. «С той поры не дозволено уже иностранцам вступать в сражения с москвитянами» [191] Барберини Р. Путешествие в Московию // Любич-Романович В. Сказания иностранцев о России в XVI и XVII вв. СПб., 1843. С. 23. . Герберштейн высказал уверенность в привилегированном положении в России иноземцев и их судьбоносной роли в важных событиях внутренней русской истории. В качестве примера можно привести его рассказ о немце-пушкаре, который чуть ли не в одиночку отражает нашествие крымских татар, в то время как почти все русские утратили присутствие духа и даже жалуются татарам, что это не они стреляют во врага, а самовольствующий «немец». Этот тезис был с готовностью подхвачен многими европейскими авторами.

Раз страна, несмотря на все попытки, так и не стала частью европейского мира, то теперь ее отнесли к «антимиру». На примере истории Московии показывалось, что не надо делать европейцам и что такое неевропейское поведение. Сущность своего, христианского мира европейские авторы раскрывали через описание неевропейских, отрицательных качеств у своих соседей и антагонистов — прежде всего турок, а со второй половины XVI века — и московитов. Этот культурный механизм оказался столь эффективным и востребованным Европой, что, воистину, можно повторить: если бы России не было, Западу ее следовало выдумать.

Конечно, не следует думать, что абсолютно всё в сочинениях европейцев было выдумкой и пропагандой. Россия во многих своих чертах отставала от Запада, и дотошные гости это с удовольствием отмечали. Но в целом, несомненно, подход иностранных авторов был весьма предвзятым и тенденциозным.

Из всего вышесказанного вытекает один неоптимистический вывод. Запущенный в XVI веке культурный механизм продолжает действовать. И какие бы усилия по формированию своего положительного имиджа ни предпринимала бы Россия, это бесполезно, потому что положительному образу России просто нет места в европейской картине мира. Позитив в отношении русских возможен только при появлении общего третьего врага, настолько ужасного, что он затмил бы западные стереотипы в восприятии России. Но неизвестно, что хуже — служить в менталитете европейцев «антиевропой» или вместе с Европой оказаться перед лицом такого врага…

Западную политику Василия III, основной пик развития которой пришелся на 1512–1524 годы, можно в целом оценить как успешную. Войны были выиграны, территории присоединены, у политических интриганов ничего не вышло. Возникновение же ментальной пропасти между Россией и Европой оценивается по-разному. Развивать эту тему — значит вступать на скользкий путь вкусовщины, путь мутных споров о том, что правильно для России, а что нет.

Приговор тут может вынести только история. Оглядываясь на прошлое, мы видим, что страны Восточной Европы, «выбиравшие» в XV–XVI веках европейский путь (Польша, Литва), быстро оказывались в «бахроме» «христианского мира», употреблялись им в своих целях, а потом, выжатые как лимон, утрачивали самостоятельность и расчленялись на составные части, которые азартно и не без кровопролития делили представители того же «христианского мира» (Австрия, Пруссия) с «варварской», но выжившей и налившейся силой Российской империей. Если исходить из этой исторической ретроспективы, то вряд ли Василий III ошибся, отказавшись делать свою страну провинцией Священной Римской империи.

Гораздо более трудными и менее успешными были дела на Востоке. Здесь все более тревожными выглядели тенденции развития отношений с Крымским ханством. Подписанный в августе 1508 года русско-крымский договор особого доверия не внушал. Хан оставался верным своему слову и на Россию пока не нападал. Но это не мешало ему громить соседей, в том числе союзников Руси. Летом 1508 года лояльная к Василию III Ногайская Орда была разбита на своих же кочевьях в низовьях Волги: «Мурз пограбили, улусы и куны, кони и верблюды, овец и животину, ничего не оставив, привели» [192] Сб. РИО. Т. 95. СПб., 1895. С. 70–80. № 4. .

Правда, сохранялся шанс восстановить русско-крымские отношения и довести их до уровня, на котором они были при Иване III, на основе совместного выступления против общего врага. Большая Орда была разбита в 1502 году, но на ее обломках возникло Астраханское ханство. Там правили «Ахметевы и Махмутовы дети». Астрахань вела враждебную политику по отношению к Крыму. В 1508 году крымский посол Магметша попросил Василия III принять участие в походе на Астрахань. Менгли-Гирей был заинтересован прежде всего в русской артиллерии. Казалось бы, стороны обменяются военной помощью: Россия поможет на Волге, Крым — в войне с Великим княжеством Литовским. Но правители не смогли найти общий язык. Крым доказал, что он ненадежный союзник, а Василий III отговорился технической неготовностью русской армии к переброске большого воинского контингента по Волге: нет подходящих кораблей, нет опыта столь далеких речных походов и т. п.