Александр Филюшкин - Василий III

Повесть начинается с описания духовных метаний Василия III — он советуется со старцем Симонова монастыря, князем-иноком Вассианом Патрикеевым, обращается к четырем вселенским патриархам (Константинопольскому, Иерусалимскому, Александрийскому, Антиохийскому), переписывается с афонскими, молдавскими, румынскими монастырями. Тема одна: ему нужен наследник, и поскольку он не вдовец, путь замены супруги один — развод. Все адресаты выражают горячее сочувствие, подтверждают, что понимают проблему отсутствия наследника — и все запрещают развод и второй брак. Муж с женой венчаются в храме, жена мужу после этого является Богом данной — что же, Василий III хочет пойти против Бога и сам выбирать себе супругу, не считаясь с Господней волей? Разве такой монарх, бунтовщик против Небес, может править православными христианами? Если он расторгнет первый брак и вступит во второй, «то наречется прелюбодей». А что бывает с государствами, во главе которых царь-прелюбодей, даже и подумать больно…

Вассиан Патрикеев сравнил просьбу Василия III с просьбой Саломеи у Ирода главы Иоанна Крестителя. Если он дерзнет на такое, то недостоин будет вступить на церковный порог. Надо всецело предаться воле Бога, это — единственно возможный путь.

Иерусалимский патриарх Марк высказывается прямо: если Василий III решится на развод и родит во втором браке сына, то это будет царь-мучитель, разрушитель государства, грабитель чужих имений: «И наполнится твое царство страсти и печали, и будут в та лета убивания, и муки величествию сарападсийских родов, и юнош нещадение, и ово на кола, а иным усечение главное, и затоцы без милости, и мнози грады огнем попраны будут». Тут, несомненно, автор повести пытался найти ответ на мучивший современников вопрос: как так вышло, что царь Иван Грозный, сын Василия III, вырос тираном и мучителем? «От корня греховного», «от блуда» (которым считался бы неразрешенный церковью второй брак) — это в средневековье объясняло все…

Василий не внял советам церковных мужей, мало того — «исполнился ярости и гнева» на Вассиана Патрикеева и его соратников — Максима Грека, Савву Святогорца, Михаила Медоварцева, обрушил на них опалы и гонения, разослал по монастырским тюрьмам. А митрополит Даниил изменил своему долгу церковного иерарха, благословил неправедные деяния русского государя… Митрополит в повести вообще изображен русским патриотом: прочитав высокоморальные обвинения патриарха Марка, он высказывается кратко, но энергично: сам патриарх тише воды ниже травы живет в стране под нечестивым мусульманским царем, а блажит и поучает нашего великого православного царя. Если верить этому памятнику, окончательное решение о разводе и втором браке было принято на совещании в Александровой слободе, в котором участвовали Василий III, митрополит Даниил, епископ Сарский и Подонский Досифей и архимандрит кремлевского Чудова монастыря Иона. То есть нашлись церковники, пошедшие поперек воли вселенских патриархов и святых старцев…

Примечательно, что это деление церковников на праведных и неправедных и оценка второго брака как блуда по определению встречается в еще одном памятнике публицистики эпохи Ивана Грозного — «Истории о великом князе Московском» Андрея Курбского. Здесь опять необходимо привести пространную цитату из сочинения беглого князя-диссидента:

«Много раз многие умные люди спрашивали меня с большой настойчивостью, как это могло случиться с таким прежде добрым и знаменитым царем (Иваном IV. — А. Ф. ), который столько раз ради отечества пренебрегал своим здоровьем, сносил беды, бесчисленные страдания и тяжелый труд в военных предприятиях против врагов Христова креста и пользовался прежде у всех доброй славой. И каждый раз со вздохами и слезами я отмалчивался и не хотел отвечать. В конце концов постоянные расспросы принудили меня кое-что рассказать о том, что же все-таки произошло. И я отвечал им: „Если бы рассказывал я с самого начала и все подробно, много бы пришлось писать о том, как посеял дьявол скверные навыки в добром роде русских князей прежде всего с помощью их злых жен-колдуний. Так ведь было и с царями Израиля, особенно когда брали они жен из других племен“…

Великий князь московский Василий… прожив с первой своей женой Соломонией двадцать шесть лет, он постриг ее в монашество, хотя она не помышляла об этом и не хотела этого, и заточил ее в самый дальний монастырь, находящийся за двести с лишним миль от Москвы, в Каргопольской земле. Итак, он распорядился ребро свое, то есть Богом данную святую и невинную жену, заключить в темницу, крайне тесную и наполненную мраком. А сам женился на Елене, дочери Глинского, хотя и препятствовали ему в этом беззаконии многие святые и добродетельные, не только монахи, но и сенаторы его. Один из них был пустынник Вассиан Патрикеев, по матери родственник великому князю, а по отцу внук литовского князя, который, оставя славу мира сего, поселился в пустыне и проводил свою жизнь в монашестве с такой строгостью и святостью, как некогда знаменитый Антоний Великий. И не сочтет пусть никто за дерзость сказать, что в усердии своем он был подобен Иоанну Крестителю, ведь и тот препятствовал в непозволительном браке царю, совершавшему беззакония. Тот попирал законы Моисея, а этот — Евангелия. А из мирских сановников препятствовал великому князю Семен, по прозванию Курбский, из рода князей смоленских и ярославских…

А вышеназванный князь Василий, великий в основном гордыней и жестокостью, не только не послушался этих великих и знатных людей, но и блаженного Вассиана, своего родственника по крови, приказал схватить и заточить, так что святого человека, связанного, как преступника, отправил в ужасающую темницу — монастырь преступных иосифлян, подобных ему в своей преступности, и велел умертвить немедленной смертью. И они, скорые исполнители его жестокости и потворщики ему во всех его преступлениях, пожалуй, еще и соперники в этом, немедленно умертвили того. А других святых людей — одних подверг он пожизненному заключению (один из них философ Максим, о котором я расскажу позже), других велел убить, их имена я здесь опускаю. А князя Семена навсегда прогнал с глаз долой.

Тогда зачат был наш теперешний Иван, и через попрание закона и похоть родилась жестокость, как сказал об этом Иоанн Златоуст в Слове о злой жене, начало которого: „Когда нам стали теперь известны праведность Иоанна и жестокость Ирода, потряслись утробы, вострепетали сердца, померкло зрение, притупился ум, ослабел слух“» [224] Библиотека литературы Древней Руси. Т. 11. СПб., 2001. С. 311–313 (перевод А. А. Алексеева). .

В подобных оценках для Василия III самым страшным был мотив блуда. Ведь эсхатологические настроения, несколько поутихшие после 1492 года (7000-го от Сотворения мира), никуда не делись. Относительно происхождения и времени появления Антихриста Священное Писание не дает однозначных ответов. Из него явственно следует лишь то, что Антихрист придет перед Вторым пришествием Христа и 42 месяца процарствует на земле, но будет сражен Иисусом, вторично сошедшим на Землю. Однако средневековые теологи (Августин Блаженный, Феодорит Киррский и др.) путем толкований дали развернутую трактовку жизни и деятельности Антихриста. Согласно ряду легенд, он родится от монахини, нарушившей обет безбрачия, или от кровосмешения (инцеста), или от блудницы, лицемерно выдающей себя за девственницу. Или просто от блуда… Царский блуд — каков будет плод от греховного корня? Василию III было чего пугаться. Тем более, как явствует из вышеприведенных современников, интеллектуалы XVI века видели корень российских бед именно в разводе в втором браке несчастного монарха.