Сергей Кузнецов - Строгоновы. 500 лет рода. Выше только цари

В пьесе «Обольщенной», впервые поставленной на сцене Эрмитажного театра 2 февраля 1786 года, главный герой — алхимик, ему дана фамилия Радотов (от французского глагола radoter — болтать). Действие начинается с того, что супруга высказывает опасения относительно его вменяемости, ибо во время последнего недомогания тот: «Уверить <���…> старался, что болезнь есть благое самое состояние». Кроме того, странность Радотова состоит в уклонении «от того, что нам кажется хорошо, весело, приятно; равномерно и от людей и дел».

Отвечая на вопрос о том, как именно это происходит, госпожа Радотова говорит: «Углубясь в мыслях сидит на стуле, перед ним на столе лежит раскрытая книга, читает ли он или нет, того я не знаю; но когда я вхожу, он меня не слышит и не видит, и нахожу его обыкновенно глаза утупя, на одном месте недвижим, точно аки написан на картине». Следом за этим она объясняет, как это произошло: «С тех пор как последний раз был в отпуску привез человека, с которым, запершись, сидит долго и приводят других людей, коих имена и состояние мало кому известны. Одеты они дурно, говорят языком не вразумительным, лицом бледны…». Императрица описывает заседание масонской ложи в доме Радотова следующим образом: «Мы вошли в горницу, где посредством огня производят будто сокровища бесценные». На печи, как и в предыдущей пьесе, стояли три горшка: «Один с золотом, другой с каменьями, а третий с исцелительным составом для всех вообще болезней». В последнем горшке был «философский камень».

В основе всех металлов лежат два принципа — Ртуть (философская Ртуть) и Сера (философская Сера). Ртуть является принципом металличности, Сера — принципом горючести. Следует подчеркнуть, что философская Ртуть и философская Сера не тождественны ртути и сере как конкретным веществам. Обычные ртуть и сера представляют собой своего рода свидетельства существования философских Ртути и Серы как «принципов», причем «принципов» скорее духовных, нежели материальных. «Принципы» алхимической теории предполагают, что действие высоких температур (метод огня) есть наилучший метод для упрощения состава тела.

Алхимики следовали натуре, где сухие испарения, конденсируясь в недрах Земли, дают Серу, мокрые — Ртуть. Затем под действием теплоты два «принципа» соединяются, образуя семь известных металлов — золото, серебро, ртуть, свинец, медь, олово и железо. Золото — совершенный металл — образуется, только если вполне чистые Сера и Ртуть взяты в наиболее благоприятных соотношениях. В земле образование золота и других металлов происходит постепенно и медленно. Алхимики считали, «созревание» золота можно ускорить с помощью некоего «медикамента» или «эликсира», который приводит к изменению соотношения Ртути и Серы в металлах и к превращению последних в золото и серебро.

Изображение Амона С. Суханов составил из двух частей сердобольского гранита

Так английский художник Дж. Райт представил комнату алхимика. Мрачные «готические своды». Свет чуть проникает сквозь витраж. Все внимание концентрируется на реторте

Поскольку плотность золота больше плотности ртути, считалось, что эликсир должен быть очень плотной субстанцией. Позднее в Европе эликсир получил название «философский камень». Собственно, философский камень — начало всех начал, мифическое вещество, способное дать своему обладателю бессмертие, вечную молодость и знания. Но не эти его свойства, в первую очередь, привлекали алхимиков. Главное, что делало этот камень таким желанным — это его легендарная способность превращать любой металл в золото. Желая высмеять своего оппонента, Екатерина II намеренно исказила алхимический процесс.

Хотя перед нами художественные произведения, мы, без сомнения, имеем портрет графа Александра Сергеевича. Друживший в молодости с Чуди и Сан Северо он с течением времени не остепенился, явно был алхимиком сам и, кроме того, окружил себя «подозрительными» и случайными людьми. Доступ в его дом, как в 1760-е годы, оставался чрезвычайно легким. Кабинет графа был уже сформирован, хотя еще не получил архитектурного оформления. Его часто обманывали, и он постоянно имел проблемы с кредиторами. Наконец, Строгонов находился в постоянном диалоге с Екатериной II. Та, во-первых, не верила в искренность своего поданного, а во-вторых, не признавала как благотворных намерений масонов, так и алхимии. Однако вернемся к дому A.C. Строгонова.

Вид на Библиотеку (Большую библиотеку) невского дома от Физического кабинета. Фото 1865 г., когда Спящего Геркулеса Бачо Бандинелли уже преместили в Картинную галерею

Существовали две части одного помещения. Первая часть, или преддверие, отводилось библиотеке, или Большой библиотеке, поскольку впоследствии появилась Малая — в южном корпусе. Высокие шкафы (не исключено) прислонили к зеркалам, оставленным от прежней отделки. Странные рамы, показанные на планах, судя по всему, предназначались для витражей, часто «сопровождавших» книжные сокровища. Наполнение зала впервые кратко описал голландский путешественник И. Меерман, он посетил Строгонова в декабре 1797 года. Сказав о бесценных французских и английских книгах, он упомянул мраморного «Спящего Геркулеса», приписав его авторство со слов владельца — Микеланджело. В настоящее время его автором считается Бачо Бандинелли, менее знаменитый скульптор итальянского Возрождения.

Далее находился Физический кабинет с камином, первое упоминание о котором встречается также у Меермана. Он пишет, что кабинет декорирован в египетском и этрусском стиле. По другим источникам, в частности, по проекту Воронихина, мы знаем, что свод поддерживали мужские и женские фигуры египтян. Их присутствие обозначало плодородную силу огня, который выращивал из спермотозоида гомункула. Тут же находилась реторта.

При входе в зал стояли две колонны с капителями из цветов лотосов. Они символизировали Геркулесовы столбы — конец света в масштабах строгоновского владения, а также Яхина и Боаза, что описаны в Библии как принадлежность Соломонова храма и всегда изображались или ставились в масонской ложе, которая была моделью древней постройки.

Боаз и Яхин — два медных, латунных или бронзовых дверных столба, стоящие в притворе Храма Соломона — Первого Храма в Иерусалиме. Боаз, стоявший слева (северная колонна), символизировал разрушение, первозданный Хаос. Яхин, находившийся справа (южная колонна), — знак упорядоченности. Плетенная корзина стояла на каждой капители, украшенной лилями.