Кло Андре - Харун Ар-Рашид

Повседневная жизнь дворца, особенно после успешного для халифской казны внедрения налоговой политики Бармакидов во времена Харуна, была обставлена с такой же роскошью. «Родственнику, бедному, путешественнику доставляй то, в чем нуждается он; но не будь расточителен, расточая выше меры» (Коран, XVII, 28). От этого было очень далеко. Двор пил из золотых кубков, а Зубайда ела только из посуды из драгоценных металлов. Ложки были золотыми или хрустальными, и даже столы накрывали скатертями из золота или серебра. Внутри гарема можно было видеть лишь самые красивые и дорогие предметы: китайский фарфор, золотые и хрустальные вазы.

Рассказы летописцев, многочисленные описания «Тысячи и одной ночи», действие которой разворачивается в Багдаде, безусловно, точно отражают реальность… «Она поднесла им золотую чашу и вазу, наполненные ароматной водой, для омовения рук, затем подала им чудесный кувшин, украшенный рубинами и бриллиантами… после чего она принесла им благовоние из алоэ в маленькой золотой курильнице». Или еще: «Принесли вино, налитое в золотые, серебряные и хрустальные кубки… юноши обрызгали гостей розовой водой с мускусом с помощью золотых кропил, украшенных драгоценными камнями».

Зубайда, у которой даже туфли были расшиты драгоценными камнями, буквально сгибалась под тяжестью своих украшений, и дело доходило до того, что иногда, для того чтобы удержаться на ногах, ей требовалась помощь двух рабынь. Она приказывала, чтобы ее носили в паланкине из серебра, эбенового дерева и сандала, устланного шелками и собольим мехом, с рукоятками из золота; внутри горели факелы из амбры. Она наполняла жемчужинами рот поэтам, которые пели ей хвалу. Хайзуран жила в такой же роскоши. Однажды она купила кусок ткани за баснословную сумму в 50 000 динаров. После ее смерти в ее сундуках насчитали 18 000 платьев. Израсходовать на красивую ткань [30] Мы вернемся к теме тканей в главе VIII, стр. 272. 1000 динаров не было чем-то необычным, а уж сумму в 500 динаров те принцы, которые делали подобные покупки в огромных количествах, тратили с легкостью.

Шелка, парча, тонкий лен, расшитый золотом и жемчугом… но были еще роскошные благовония. Они должны были гармонировать с одеждой, и их использование подчинялось четким правилам. Порошкообразный мускус смешивали с розовой водой, алоэ и гвоздикой, обрызгивали себя и даже пол бахрейнской амброй и розовым маслом. Ароматическими веществами умащали мертвых, жгли благовония в курильницах из драгоценных металлов самой разнообразной и изысканной формы. На пирах духи лились рекой. Одежда, пища, дома — все было пропитано самыми разнообразными ароматическими веществами. Воздух дворцовых залов также был насыщен ими. «Ладан, бензойная смола и духи для сжигания в зале, а также розовая вода и вода из цветков апельсина для обрызгивания наших гостей… я никогда не забуду ароматические масла и серебряные курильницы, наполненные душистой водой» («Тысяча и одна ночь»).

Обитатели дворца, как женщины, так и мужчины, носили множество украшений. Они надевали их на пальцы, шею и поверх одежды, богато отделанной рубинами, бриллиантами, бирюзой и янтарем. Повязки, которые они носили на голове, сверкали жемчугом и драгоценными камнями. Куртизанки и наложницы, сановники, принцы и принцессы соперничали в изяществе и излишествах. Пример самой необузданной расточительности подавали Бармакиды. Джафар пригоршнями раздавал золото поэтам и музыкантам, и его дворец затмевал даже дворец халифа. Он без колебаний отдавал гигантские суммы на покупку понравившихся ему тканей и произведений искусства. Высшие чиновники и богатые купцы Багдада подражали ему по мере своих финансовых возможностей.

Эти мужчины и женщины, которых жесткий церемониал удерживал на почтительном расстоянии от халифа, говорили с ним, лишь смиренно склонившись, и только в ответ на его вопрос. Лишь небольшой привилегированной группе дозволялось приближаться к нему, разговаривать, даже спорить. Речь идет о надимах, товарищах халифа.

Еще Омейяды, а до них персидские Сасаниды окружали себя одаренными людьми. Саффах, первый в династии Аббасидов, часто призывал их к себе, но между ними всегда оставалась завеса. Мансур поступал точно так же. Махди первым начал общаться с ними лицом к лицу, запретив, однако, своим сыновьям Хади и Харуну видеться с ними под страхом порки. Став халифом, Хади сделал их своими собутыльниками. Харун узаконил данным институт, решив привлечь к нему людей, считавшихся выдающимися в литературе, искусстве, науке и богословии. Он присвоил им особый статус и назначил жалованье. Единственной обязанностью надимов, приравненных к высшим чиновникам, было развлекать и занимать его. Помимо достаточно высокого жалованья Харун дарил им серебро, если им удавалось особенно отличиться: так, певец Ибрагим ал-Мавсили получил 4000 дирхемов за одно из своих произведений.

Надимы должны были развлекать без вульгарности, наставлять без педантизма, проявлять как серьезность, так и остроумие, уметь поддержать разговор на любую тему, включая кушанья, а при случае даже их готовить [31] Халиф Мутавакил однажды дал 200 динаров одному из своих надимов, который приготовил отличное угощение. . Кроме того, от них требовалось умение охотиться, стрелять по мишени, прекрасно играть в мяч, а главное, в шахматы [32] Харун назначал содержание хорошим шахматистам, во дворце устраивались турниры, шло составление шахматных трактатов. Эта игра индийского происхождения получила признание в Иране, откуда перешла к арабам. Триктрак, вероятно, также пришел из Индии. От игрока требовалось быть утонченным и честным человеком, иметь хорошую память, хорошее образование «и [быть] быстрым на ответ, когда ему задают вопрос» (Ахсан). История сохранила имена некоторых великих шахматистов той эпохи и дворцовых рабынь, достигших особых высот в этой игре. Правители обменивались дорогостоящими наборами шахматных фигур, вырезанных из горного хрусталя, драгоценных камней и пр. . Согласно Масуди, Харун первым из халифов начал играть в шахматы: «Невозможно жить без развлечения, и для властелина не существует ничего лучше, чем шахматы». Вместе со своими надимами Харун играл еще и в триктрак, и нам рассказывают, что однажды он поставил на кон свою одежду, проиграл и был вынужден полностью разоблачиться.

Надимы собирались несколько раз в неделю по вечерам, зимой во дворце, в остальное время — в садах. Они носили особую одежду: дураа поверх рубахи и тюрбан из шелковой ткани, затканной или вышитой золотом. Сев перед халифом, по четыре или пять человек с каждой стороны, они отвечали на его вопросы, рассказывали истории, декламировали стихи и пили вино: «Когда товарищи ночных бдений и рассказчики царя приходят к нему, никто не должен разжимать губ первым или перебивать, чтобы возразить ему, даже если речь идет о вещах редких, о которых интересно рассказать. Только одно стремление должно быть у каждого — старательно слушать речи царя и уделять им все свое внимание… Говоря с царем, должно тщательно выбирать слова, не торопясь, не жестикулируя руками и не тряся головой, не съезжая со своего сиденья, не меняя положения тела и не направляя взгляда ни на кого другого, кроме царя» [33] Djahiz, Le Livre de la Couronne. .