Татьяна Михайловна Соболева - В опале честный иудей

Лицо усопшего не приобрело потусторонней бледности, на него легла печать трудноосязаемой, я бы назвала, неземной умиротворенности: расправились горькие складочки в уголках губ, он словно сделался моложе... Так выглядит лицо спящего, готового улыбнуться от очень приятного сновидения...

Тихо для себя, незаметно для «людей мира», что так горячо восприняли его призыв беречь мир на Земле, ушел из жизни поэт Ал. Соболев.

ОН И Я - МЫ

Один советский поэт (он же и прозаик) опубликовал несколько десятилетий назад сборник стихов о любви, о любви, преимущественно плотской, употребляя обиходные современные термины, можно сказать: стихи были откровенно сексуальными. Поэт Ал. Соболев, полистав случайно этот сборник, сделал такое резюме: «Выставил свою кровать на площадь... Зачем?» А в самом деле, зачем?..

В унисон с особенностями личности, характера Александра Владимировича Соболева, а я об этом немало говорила в ходе повествования, мой рассказ о нас, наших взаимоотношениях, обещаю, не будет репортажем из-под одеяла. По скудости, считаю, бедности духовной можно скатиться до смакования постельных подробностей. Я избавлю и себя и читателей от подобного «удовольствия». Я уступаю своему желанию выдержать рассказ о нас в рамках приличия, целомудрия, представить его скромным, но не «постным», не скучным уже в силу его необычности, неповторимого своеобразия.

Поверьте, и чуть позже поймете почему, я не раз спрашивала себя: имею ли право, стоит ли открывать для всех вход в то спасительное, животворящее «убежище», что десятилетиями оставалось доступным только для нас двоих?

Взвешивала и примеряла, сумею ли рассказать о сокрытой для всех стороне нашей жизни так мило и забавно, как это было, как сохранилось в памяти? Буду ли правильно понята? Не сочтут ли мои откровения те, кто прочтет их только глазами, противным кривлянием, притворством, каким-то вариантом «кровати на площади»? Или просто блажью? Делать посмешищем самое дорогое для нас обоих?! Может быть, лучше промолчать? Но в конце концов пришла к такому заключению: когда судьба посылает человеку столько тяжелых испытаний, а он - волей Божьей поэт, закономерно ожидать в его стихах - песнях души - исключительно мрачные мотивы и настроения. Моя задача — обрисовать тот неугасимый источник света и тепла, что десятилетиями согревал душу поэта, не дал ему замкнуться в тоске, очерстветь, озлобиться на все окружающее. Наоборот, помог сберечь себя непорочным, нежным, порой не по-взрослому наивным, и что особенно важно, перенести чудесные качества человеческие в творчество поэтическое, воспеть любовь, красоту, природу, радость бытия. Не каждому пишущему дано и первое и второе. И я очень надеюсь, что искренность и глубина поэзии Ал. Соболева послужат исправлению его умышленного забвения, незаслуженно обидной негромкости его литературного имени.

Несмотря на, кажется, весомые доводы и самоуговор, я отдаю себе отчет в том, что рискую. И потому прошу читателя заранее настроить себя на добрый лад. Тем более что мой рассказ - быль о большом чувстве, многогранном единстве двоих. Так, в общих чертах, словами и понятиями несколько возвышенными, можно охарактеризовать то, о чем собираюсь здесь поведать. Можно и иначе: я намерена рассказать об игре, суть и правила которой добровольно, без подсказки со стороны охотно приняли на долгие годы как способ жить и радоваться (в условиях страны-тюрьмы) два взрослых, смею заверить, неглупых, достаточно серьезных человека. Добавлю: отчасти заимствованная из детства, игра не давала «заважничать», «надуться» и из-за этой глупости до срока состарить и себя, и свою жизнь.

Я вечно благодарна нашей «кошке», поселившейся у нас и среди нас с первых лет нашей совместной жизни, за то, что сберегла она наш союз, дала силы и разум не разбежаться под натиском череды испытаний.

* * *

Мы - кошки... О, вижу гримасу осуждения, предвижу брезгливое разочарование: фи, банально, даже пошловато в зубах навязли женщины-кошечки, в основном постельные, ласковые, мягкие, податливые... И вообще, кошачьи нежности - разит мещанством и еще чем-то пресильно отталкивающим!..

Не надо. Не спешите. Запаситесь терпением выслушать меня до конца. А уж потом - судите строго. Говорю так потому, что уверена: закроете последнюю страницу вы с иными, не столь воинственными - более добрыми, я бы сказала, тонкими чувствами. По-хорошему, с оттенком сочувствия, с улыбкой призадумаетесь над судьбой поэта. И это будет справедливо. Как знать, может быть, вам захочется ощутить и себя на некоторое время в таком странном, но, полагаю, привлекательном мире, на малый хотя бы срок переместиться в него, чтобы, перевоплотившись в милого зверька, отбросить тяжесть повседневности, отрешиться от суетных желаний.

Итак, мы - кошки. А это значит, что нами создан для нас двоих параллельный с обычным, реальным, свой мир. Впрочем, нет, я не точна: это скрытая от посторонних глаз жизнь-игра, которая постоянно перемешивается с реальной жизнью. Еще вернее: мы живем среди людей незримыми для них кошками в человеческом обличье. Никому не ведомая, закрытая от всех необъятная страна, закрытая без замков и дверей, без железных и каменных оград, потому что она - в нас самих. Она охраняема от всех двоими их безмолвным мгновенным пониманием, служит им убежищем от всех, поэту - безошибочным средством обретения покоя и порой дарителем работоспособности. Почему именно кошки, а не собаки или какие-нибудь птички, например, «ласточка моя» - как мило! И все-таки - кошки! Непременно кошки, потому что, как известно, это такое создание Божье, которое «живет само по себе и идет куда захочет» - вот в чем суть! За этим и в этом - потаенное и согласное желание двоих жить на острове полной свободы и доброты среди океана торжествующего зла.

А теперь краткие данные о невидимом царстве-государстве двоих единомышленников. У государства, как и полагается, свой герб. Придумывание герба входило в игру, доставило огромное удовольствие обоим, сопровождалось смехом.

Как и любой герб, наш призван был предельно красноречиво и образно отразить основные черты «страны» и ее «населения».

Очертания герба - это контур кошачьей мордочки. Внутри его общий портрет кота и кошки - жителей «страны». Обе кошки стоят на задних лапах, а передними вместе держат большую миску, полную мышей, — олицетворение благополучия и процветания. Роль рисовальщика герба досталась мне. Вторым обитателем «государства» мое исполнение в рисунке общего замысла было с восторгом одобрено.

В каждом государстве есть основной язык как средство общения. В нашем - тоже. Особый, «кошачий», изобретенный нами и понятный только двоим. Словотворчество сводилось в основном к укорачиванию обычных слов с продолжением их звуками «национальной» принадлежности - кошачьим «мяу» или «мау», либо просто «ау». Ну, например, масло - мсляу, мясо - мсяу, сметана - сьмау, хлеб - хлебуш-кмау, слово длинное, но если его произнести мягко, по-кошачьи, все равно вряд ли кто поймет, кроме посвященных. Слух схватит окончание «мау», не более. Суп - спау, щи - щау и т.д. - принцип, я думаю, понятен. Правил - никаких, как получится. Грибкмау, солнышкмау, цветкмау, птичкмау... Понятно? «Не хочу» - не хтяу, «не люблю» - не льбау и т.д. Для человека, лишенного юмора, - бред. Но, представьте себе, если вдруг так заговорил ваш любимый кот или кошка?.. Вот так подошел, посмотрел просительно-приказательно в ваши очи и произнес нараспев: «Мсяу!» (Мяса!..). Вот то-то! В другой раз он явится с просьбой: «Издыхау, фрау»... Нет, «фрау» не женщина. Но кот - полиглот и теперь употребил слово немецкое, но по-своему, по-кошачьи. «Жрать» - неблагозвучное изъявление желания. Но приобретает иной смысл и звучание, если исходит от кота или человека в его образе: «Издыхаю, хочу жрать» - грубо, противно. А на языке кошек? «Издыхау, фрау!» (От fressen). Наверное, рассмеявшись, в порыве любви вы ему ни в чем не откажите. Словотворчество - безграничное: язык-то новый. А как развлечение не в пример иным, и родится все это, разумеется, не за письменным столом, а по ходу событий дня, ежечасно, ежеминутно, к случаю: дома, на улице, в лесу, в гостях - где угодно.