Белтон Купер - Смертельные ловушки: Выживание американской бронетанковой дивизии во Второй мировой войне

Вся открытая местность по другую сторону высоты 287 и поля вокруг деревень внизу были густо заминированы. Передовые траншеи немцев на высоте 287 располагались менее чем в 70 метрах от наших наблюдателей в доте и тянулись вниз по склону на северо-восток, в направлении Маусбаха. При установке мин немцы воспользовались приемом, с которым мы прежде не сталкивались. Вместо того чтобы разместить минные поля перед своими передовыми траншеями, как это делается обычно, они заминировали местность непосредственно за передовыми постами. Таким образом, чтобы разыскивать и обезвреживать мины, нашим саперам пришлось бы ночью миновать немецких часовых, что было бы сделать крайне затруднительно, если вообще возможно. Немцы планировали удерживать передовые позиции, сколько это будет возможно, а когда давление станет слишком сильным — отступить, оставив наши войска перед совершенно нетронутыми минными полями.

Нашей первоначальной целью было прорваться через немецкие позиции и овладеть плацдармом у Дюрена по другую сторону реки Рер. Для этого 3‑я бро нетанковая должна была миновать минные поля на дальнем склоне высоты 287 и захватить три сильно укрепленные деревни в долине под холмом: Верт, Гастенрат и Шерпензеель. Через образованный ими треугольник с севера на юг проходили основные линии связи между немецкими частями в этом районе. Совершить первоначальный прорыв должна была Боевая группа Б 3‑й бронетанковой дивизии.

Утро 16 ноября выдалось пасмурное, над землей ползли рваные тучи. Атака началась в 11 часов 15 минут, когда армада из тысячи трехсот тяжелых бомбардировщиков и шестисот истребителей показалась над Эшвейлером и Лангервеге. За ними последовали семьсот средних бомбардировщиков и еще тысяча тяжелых, вылетевших против целей, расположенных дальше на востоке.

С бруствера у дота на высоте 287 я наблюдал, как звено P‑47 с пикирования обрабатывало немецкие укрепления в основании бетонной смотровой вышки в двух с половиной тысячах метров ниже по долине. Немцы открыли плотнейший зенитный огонь. Очереди трассирующих снарядов переплетались, точно огромные огненные змеи. Когда пикировщики заходят на цель, они не могут свернуть с боевого курса, чтобы не промахнуться. В этот момент они очень уязвимы, и один из самолетов оказался подбит, едва зайдя в пике. Хотя фюзеляж был окутан огнем, пилот продолжал атаку, покуда не сбросил бомбы и не прошелся по цели огнем своих пулеметов. В последний миг он вышел из пике и помчался обратно на запад. За ним струились огонь и дым. Я не заметил парашюта и не знаю, выжил ли тот молодой пилот, но из тех, кто видел тот случай, любой согласился бы, что только потрясающая отвага может заставить человека лететь навстречу сплошной стене зенитного огня.

Одновременно с воздушным налетом огонь по трем укрепленным деревням открыли девяносто дивизионов полевой артиллерии. Боевая группа Б собралась у подножия высоты 287, к юго-западу от нее. По мере того как оперативные группы миновали гребень холма и наши передовые траншеи, путь им преграждали немецкие минные поля.

В каждой оперативной группе имелся один танк-тральщик. Преодолев гребень холма и обогнав пехоту, они выезжали прямо на минные поля. Хотя бороться им приходилось не только с минами, но и с густой грязью, поначалу эти танки показали себя хорошо. Под ударами цепей несколько мин взорвалось, добавив на поле лишнюю пару воронок. Но в конце концов оба танка-тральщика увязли, поскольку на размокшей земле мощности двигателя не хватало, чтобы проворачивать одновременно барабан и гусеницы. Застыв, они представляли собой отменные мишени и вскоре оказались подбиты.

Следующим танкам колонн не оставалось ничего иного, как объезжать танки-тральщики и прорываться. Кончилось это кошмарным домино — первый из танков обогнул танк-тральщик и прошел несколько метров, прежде чем подорваться на мине. Следующий обогнул их оба и продвинулся немногим дальше, когда и он наткнулся на мину и подорвался.

Это продолжалось до тех пор, покуда один танк не прорвался наконец через минное поле, чтобы продолжить атаку. Следующий за ним пытался двинуться тем же маршрутом, и порою ему удавалось миновать минное поле невредимым. К третьему танку, однако, мягкая земля превращалась в болото, где броневые машины вязли, невзирая на «утиные лапы», которые мы ставили на соединительные звенья траков. А каждый застрявший танк становился неподвижной мишенью для убийственного противотанкового огня. Немцы продолжали обстреливать подбитую машину, покуда та не загоралась. Если же экипаж пытался выбраться, он попадал под сосредоточенный огонь их пулеметов.

Наши отважные танкисты знали, что их машины на размокшем минном поле обречены на верную гибель, и все же продолжали наступление. То была одна из наиболее героических атак за всю историю войны. В первую атаку двинулось 64 средних танка, и за первые 26 минут боя мы потеряли 48 машин. Потери среди экипажей в этом ужасном бою были соответствующими…

К закату 1‑я оперативная группа с огромными потерями добралась до Гастенрата. В одной из колонн из девятнадцати танков (включая танк-тральщик) к концу дня осталось четыре: остальные пятнадцать остались на минном поле. Уцелевшим танкам приходилось немногим легче — пехота продвигалась вперед с трудом и не могла их прикрыть. Минное поле было густо усеяно противопехотными минами, смертельно опасными для солдат, и без того попавших под мощнейший обстрел из минометов, артиллерии и стрелкового оружия противника.

Чтобы продержаться в течение ночи под Гастенратом и Шерпензеелем, наши танкисты, лишенные пехотного заслона, вынуждены были совершать почти сверхчеловеческие подвиги. Один из танкистов, последний оставшийся в живых из всего экипажа, остановил свою машину на перекрестке, твердо решив удерживать позицию до последнего. По дороге на перекресток наступала немецкая пехота, и солдаты, должно быть, не заметили одинокий танк в темноте. Танкист заранее навел 76‑мм орудие на середину дороги, опустив ствол, и зарядил пушку фугасным снарядом. Немцы двигались параллельными колоннами по обочинам. Танкист выстрелил: фугасный снаряд ударился о проезжую часть в полусотне метров перед танком и рикошетом подскочил на высоту метра, прежде чем взорваться.

Взрыв застал немцев совершенно врасплох. Танкист же продолжал поспешно расстреливать все фугасные снаряды, сколько их было в боекомплекте, время от времени поворачивая башню, чтобы накрыть осколками немецких солдат, пытавшихся найти укрытие в полях по обочинам дороги. В одиночку заряжать и наводить пушку было очень непросто, поскольку ему всякий раз приходилось перелезать на место заряжающего, чтобы зарядить снаряд, а потом возвращаться на место наводчика.