Елена Васильева - 50 знаменитых любовников

Хотя такие уверения не совсем соответствуют действительности. Были в Батуме и женщины, в их числе и Шаганэ Тертерян, и попытки драк, и другие всевозможные чудачества. Батумская знакомая Есенина Анна Лаппа-Старженецкая в своих воспоминаниях писала: «В те годы в Грузию, особенно в Батум, стекалось множество беженцев из России, женщин из богатых семей, перепуганных победоносным шествием большевиков. Многие выехали за границу, но многие осели в городе. Большинство женщин, не привычных ни к какому труду, хотя и образованных, предпочли „веселиться“ и вести легкую жизнь. Они были желанными гостями в доме княгини Тамары Михайловны Накашидзе, на нижнем этаже которого разместилось представительство англо-американской фирмы „Стандарт ойл“. Когда рассказывающая мне об этом Мария Михайловна Громова навестила свою знакомую Накашидзе с целью снять у нее комнату внизу, та ответила: „Что вам там нужно? Там бордель, конечно, негласная“. Вот в этой-то бордели встречался Сергей Есенин в бытность свою в Батуме со всеми женщинами, которые его осаждали, в том числе и с Ольгой Кобцовой, и с Есауловой, с Соколовской, с Шаганэ Тертерян. А не в „обществе педагогов“, как говорит Шаганэ, ибо в двухклассной армянской школе, где она временно работала групповодом „нулевки“, не было никаких педагогов, кроме ее сестры Катры».

Возможно, Анна Лаппа-Старженецкая полемизировала с Л. Повицким, который писал: «Сергей Александрович познакомился в Батуме с молодой интересной армянкой по имени Шаганэ…» Интересна была и ее младшая сестра Катя, тоже учительница. Она знала стихи Есенина и потянулась к нему всей душой. Есенин, однако, пленился ее сестрой, с лицом совершенно нетипичным для восточной женщины. Есенина пленило в ней и то, что:

Внешнее сходство с любимой девушкой и ее певучее уменьшительное имя вызывали у Есенина большое чувство нежности к Шаганэ. Свидетельство этому — стихи, посвященные ей в цикле «Персидские мотивы».

Сам же Есенин, кроме стихов, других биографических сведений на сей счет не оставил.

1 марта 1925 г. Есенин вернулся в Москву. И мартом этого года датируется его знаменитое стихотворение «Собаке Качалова». Там есть такие строки:

Скорее всего, эти строки обращены к Галине Бениславской, которой незадолго до этого Есенин написал жестокое и оскорбительное письмо: «Милая Галя! Вы мне близки как друг, но я Вас нисколько не люблю как женщину». Он сознательно шел на открытый разрыв с Бениславской, поскольку в его жизнь вошла другая женщина — Софья Толстая, внучка великого писателя. Неожиданно и легкомысленно он принял решение жениться на ней.

По иронии судьбы, их знакомство произошло по случаю дня рождения Бениславской. 5 марта 1924 г. Галина устроила вечеринку, на которую была приглашена и Софья Толстая с ее любовником писателем Борисом Пильняком. Как писала сама Толстая, эта встреча «решила мою судьбу… Через несколько месяцев, весной 1925 г. я вышла за него замуж, в декабре Сергея Александровича не стало. Что я тогда пережила… Страшно подумать!»

Но в то время Есенин, представляя Галину друзьям, иногда называл не только своим другом, но и женой. И она никак не могла ожидать такого предательства. Тем более что в декабре 1924 г. Есенин писал из Батума: «Может быть, в мире все мираж, и мы только кажемся друг другу. Ради бога, не будьте миражом Вы. Это моя последняя ставка, и самая глубокая…»

Оказалась, что последнюю ставку он сделал на Софью Толстую. Как женщине, отдавшей свою жизнь Есенину, Бениславской было еще больнее оттого, что Софья была заурядной и неинтересной, полностью проигрывала по сравнению с ней. В этой невысокого роста женщине, с небольшими пронзительными глазами и нависшими бровями, многие видели поразительное сходство со знаменитым дедом. Характер у нее был неровный — в гневе она бывала властна и резка, и ласкова в хорошем настроении.

В душе у оскорбленной и униженной Бениславской бушевали настоящие страсти. Их она изливала в своем дневнике: «Погнался за именем Толстой — все его жалеют и презирают: не любит, а женится… даже она сама говорит, что будь она не Толстая, ее никто не заметил бы… Сергей говорит, что он жалеет ее. Но почему жалеет? Не пожалел же он меня. Не пожалел Вольпин, Риту и других, о которых я не знаю… Спать с женщиной, противной ему физически, из-за фамилии и квартиры — это не фунт изюму».

И правда, Есенин не выглядел счастливым женихом. То он трезвый, тихий приходил с невестой к друзьям, а то смертельно пьяный кричал: «Вчера сбежал от невесты! Свадьбы не будет!» Затем снова мирился с Софьей.

Еще один нюанс. В то время, когда полным ходом шло сватовство к Толстой, у поэта возникли весьма серьезные отношения с Ириной Шаляпиной — дочерью великого русского певца. Он полушутя говаривал приятелям: «Что лучше — Есенин и Шаляпина или Есенин и Толстая?» Отношения, как можно предположить, развивались бурно и весьма драматично. Никто уже не скажет, с чего они начались и что послужило толчком к разрыву. Достоверно известно, что Есенин написал более двух десятков писем, адресованных Ирине Шаляпиной, которая их уничтожила — все до одного.

Так или иначе, он сделал свой выбор, женившись на Софье. Возможно, рассчитывал обрести наконец свой угол и зажить нормальной семейной жизнью. Но надежды оказались напрасными. «…С новой семьей вряд ли что получится, — жаловался он Вержбицкому буквально в первый месяц после свадьбы, — слишком все здесь наполнено „великим старцем“, его так много везде, и на столах, и в столах, и на стенах, кажется, даже на потолках, что для живых людей места не остается. И это душит меня…»

Многие в то время говорили о беспробудном пьянстве поэта и даже строили планы помещения его в клинику для лечения. Но вот парадокс: именно два последних года своей жизни он работал как одержимый. Тогда было написано около сотни прекрасных стихотворений, не говоря о крупных поэмах. Друзья-собутыльники появлялись уже после работы — один-два стакана водки, и начиналось буйство. Но те, кто видел трезвого Есенина, отмечали, что он был деликатным и даже нежным человеком, сдержанным даже со своими врагами.

В ноябре 1925 г. Есенин все-таки решил подлечить нервы и лег в клинику, но пробыл в ней недолго. 21 декабря 1925 г. он прервал лечение и решил отправиться в Ленинград. Собирался основательно. В Госиздате написал заявление об отмене всех доверенностей на гонорары, снял все деньги со сберкнижки. Перед самым отъездом он появился в квартире брошенной им Софьи. Мрачный, насупившийся, Есенин кое-как сложил вещи в несколько чемоданов, буркнул: «До свидания» — и, не обращая ни на кого внимания, ушел. Оказалось, навсегда.