Татьяна Бобровникова - Сципион Африканский

Существует рассказ о том, что его голова ночью излучала сияние ( Liv., XXV, 39 ).

Он имел полномочия пропретора и был послан в помощники Сципиону ( Liv., XXVI, 20 ). Полибий совершенно определенно называет его «коллегой» Публия ( Polyb., X, 6, 7 ). Скаллард, однако, предполагает, что он имел меньшую власть, чем Сципион ( Scullard Н. Н. Scipio Africanus… p.31–32).

Это же сообщение находим у Аппиана ( Арр. Hiber., 89 ), причем он говорит, что изображение выносят из храма νυνετι , так что не верить Максиму нельзя.

Из речи Тиберия Гракха, обращенной к Сципиону. В ней видят антицезарианский памфлет. Попытки Хейвуда доказать подлинность этого источника выглядят малоубедительными.

В греческих легендах змей является отцом многих героев. Павсаний пишет: «Мессенцы считают обстоятельства рождения Аристомена необычными. Они ведь рассказывают, что с его матерью Никоклеей сочетался даймон или бог в облике змея. Я знаю, что такое же предание рассказывают македонцы об Олимпиаде и сикионцы об Арате» ( IV, 14, 7–8 ). Вспомним, что Дионис Загрей рожден от Персефоны и Зевса, принявшего облик змея. Дриоп таким же образом рожден от Аполлона. От Аполлона в образе дракона, видимо, по древнему преданию, был рожден Иам. У Пиндара от этой легенды осталось то, что мальчика вскармливают две змеи ( Olymp., VI, 45 ). Сюда же относятся многочисленные сказания о героях-полузмеях. Таков был основатель Фив Кадм, ставший змеем и правивший народом, выросшим из зубов дракона, или основатель одного племени, который, по рассказу Страбона, из дракона стал человеком ( Strab., XIII, 1, 14 ). Вообще «из всех животных древние чаще всего посвящали героям змею» ( Plut. Cleom., 39 ). Такого рода предания распространены по всему миру. Достаточно вспомнить нашего Вольгу Святославича, которого мать родила «от змия люта» и который стал и великим богатырем, и хитрым волшебником. Подобные мифы находим и в Риме. Известно, что Фавн сошелся с Бона Деей в облике змея и священные змеи обитают в ее храме ( Macrob. Sat., I, 12, 21–29 ).

Существовало также представление, что змеи спасают от бесплодия. Так, рассказывают об одной греческой женщине, которая пришла лечиться от бесплодия в храм Асклепия. Она провела там ночь и во сне имела общение со змеем, посвященным богу. После этого у нее родились два близнеца ( Томсен Дж . Исследования по истории древнегреческого общества. М., 1958, с. 213).

Из всего этого ясно, что история Сципиона, как и история Александра, имеет глубокие корни в народных представлениях. Но во времена Ливия никакой сравнительной мифологии не было. Метод изучения был таков: если какой-нибудь римской легенде находили аналогию у греков, значит, она заимствована. Меня только удивляет, что этот метод до сих пор бытует у современных ученых.

Такого мнения придерживается Мюнцер.

У нас нет ни одного свидетельства, подтверждающего существование подобных слухов еще при жизни Сципиона. Есть мнение, что такого рода свидетельство следует видеть в пьесе Плавта « Амфитрион » ( Galinsky G . Scipionic themes in Plautus’ Amphitrio // TARA , 1966, p. 203), где будто бы под Алкменой разумеется мать Публия, под Амфитрионом — его обманутый отец, а под Гераклом — сам герой. Скаллард не принимает и не отвергает подобной возможности. Дело вот в чем. Если бы было доказано, что вера в божественное происхождение Публия была действительно распространена при его жизни, сам выбор сюжета для пьесы приобрел бы значение намека. Но если доказательства искать в самой пьесе, то нас ждет разочарование. При всем желании у Плавта нельзя найти никаких указаний на Сципиона. Он ни на шаг не отходит от традиционного мифа. Даже говоря о блистательном будущем героя, Плавт не упоминает, скажем, об Испании, где отличился и Геракл, и Сципион.

Отцом Ромула называли огненный призрак, выходящий из огня ( Plut. Rom., 2 ). Таким же огненным призраком, Ларом, духом очага, был отец Сервия Тулия. От искры из очага был зачат и основатель Пренесте Цекула ( Serv. Aen., VII, 678; Schol. Veron. Aen., VII, 681 ). Более поздние легенды стремятся назвать отцами этих героев какого-то из олимпийских богов. Так возникает сказание, что отец Ромула — Марс, а отец Цекулы — Вулкан. Отцом же нашего героя поздние легенды называют Юпитера.

Так думает Хейвуд. Но дело в том, что Полибий никогда не задавался целью рассказать так называемую легенду о Сципионе. Он рассчитывает на образованного читателя, хорошо знакомого с трудами его предшественников. На основании этих трудов у читателя создалось представление о Публии как о любимце богов. Поэтому-то Полибий сразу начинает с полемики. Его цель — разбить этот образ. Вот почему он только вскользь упоминает о чудесных рассказах, ходивших о Сципионе. От него мы не узнаем ни о чудесном рождении Публия, ни о посещении им храма Юпитера, ни о являвшемся ему даймоне. Однако можно с уверенностью утверждать, что « Сципионова легенда » была ему известна. Например, он несколько раз упоминает о снах Публия и вещих голосах, постоянно с ним говоривших. Между тем в обоих приводимых им примерах речь идет только о снах.

Мейер представляет дело таким образом. Существовала легенда, что во время осады явился Нептун и отвел воду. А Лелий, бывший скептиком-евгемеристом, растолковал Полибию этот миф рационалистически, то есть заменил бога отливом, которого на самом деле не было. Объяснение в высшей степени странное. Начнем с того, что совершенно непонятно, как могла возникнуть легенда, если вода в действительности не отходила. Иными словами, обычная логика такова: вода в лагуне отошла, чтобы объяснить это, придумали легенду о Нептуне. Логика Мейера — придумали легенду о Нептуне и, чтобы объяснить ее, сказали, что вода отошла. По-моему это дико. И неужели Полибий, беседовавший с испанцами, пунийцами и римлянами, мог поверить безумной версии Лелия?! Затем, как справедливо замечает Скаллард, Лелий был римский воин, человек старого поколения, а вовсе не новомодный философ. В довершение оказывается, что он ровно ничего не придумал. О том, что был отход воды, рассказывает сам Сципион в письме к царю Филиппу.

О даймоне Платон упоминает в « Федре » ( 242 b — с ), « Теэтете » ( 151 а ), « Алкивиаде Первом » ( 103 а — b ), « Евтидеме » ( 272 е ). Он также сообщает о случаях удивительных пророчеств духа. Кроме того, о нем говорит Ксенофонт ( Mem., 1, 1, 2–5 ). Для Аристотеля обычный риторический вопрос, что такое даймон Сократа ( Rhet., II, 23,8 ). Кроме того, о нем писали поздние авторы — Апулей ( Liber de deo Socr. ) и Плутарх ( De gen. Socr .).