Николай Галкин - Откуда соколы взлетают

Комкор хотел послушать каждого, но из-за позднего времени пришлось ограничиться пятью выступлениями. Однако и они позволили сделать многие выводы.

Общее мнение сводилось к тому, что в целом бой проведен успешно, но и в дальнейшем легкой победы над японцами ожидать нельзя. По данным разведки, сюда переброшены лучшие авиационные соединения Японии, укомплектованные новой техникой и летчиками, имеющими боевой опыт. Воздушный бой подтвердил это. Смушкевич говорил спокойно и ровно. Всем дал задания. Потом, взглянув на часы, забеспокоился и велел отдыхать.

Однако после совещания никто не торопился уезжать. Вышли на воздух. Кравченко раскрыл портсигар, угощая товарищей. Взгляд его задержался на Борисе Смирнове, сослуживце по особой авиабригаде.

— В сегодняшней заварухе был? — спросил Кравченко.

Борис утвердительно кивнул головой.

— Сбил?

— Не сумел.

— Ничего, Боря, не печалься. Твои от тебя не уйдут. Я-то уж знаю. А вот Рахов одного смахнул. Так что поздравь его с удачным началом.

Утром 23 июня стали известны результаты боя. В нем участвовало 95 советских истребителей и 120 японских. А такого количества сбитых самолетов история воздушных сражений того времени не знала: 43 самолета рухнули на землю. Из них 12 — наших, 31 — японский.

Командира 22-го ИАП майора Глазыкина нашли наземные войска. Парашют не был раскрыт. Видимо, он тяжело раненный выбросился из горящей машины, но раскрыть парашют уже не смог.

Горькой была утрата.

Командиром 22-го истребительного полка был назначен майор Кравченко.

Весть о том, что в 22-м истребительном полку новый командир, быстро облетела летчиков.

— А где же новый комполка? — спрашивали они у штабистов.

— Говорят, прямо от Смушкевича по эскадрильям махнул.

— Да ну, и в штабе не представился?

— Нет.

— Ну, дает!

— А что ему представляться? Он почти всех уже знает. Две недели наших молодых натаскивал, как япошек бить. Опытный мужик! Герой!

— Ну, коли с опытом, тогда хорошо. А то у нас потери больше всех. Особисты уже копаются, причины ищут. А что их искать. Они как на ладони — боевого опыта нет. Смушкевич, он дока, повоевал, знает. Вот и нам он назначил такого же. Теперь дела пойдут веселей…

Нового комполка перемывали и просвечивали по косточкам, а он действительно вместе с комиссаром Калачевым ездил по аэродромам эскадрилий.

Аэродромы находились вокруг КП полка на расстоянии до 10 километров. Их было пять. В Монголии самолет посадить можно практически в любом месте: степь, как стол. Но летчики выбирали для постоянных аэродромов площадки близ манхан — углублений в степи, заросших кустарником. Здесь легко было укрыть палатки и юрты от глаз противника, спрятаться в тень от палящего солнца во время отдыха.

Калачев по дороге ознакомил нового командира с обстановкой в полку.

— Настроение у ребят неважное, — сокрушался он. — Пятнадцать летчиков потеряли. А теперь вот и самого командира. У самураев, Григорий Пантелеевич, подлые замашки. Вынырнут из облаков неожиданно, обстреляют и скроются. А после того неудачного боя, когда они нашу эскадрилью порастрепали, два японских летчика отделились от своей группы и давай нагло в небе кувыркаться, выкручивать фигуры всякие. Аж сердцу больно стало. Покувыркались и ушли. Тошно было смотреть на эту виртуозную безнаказанность. Хотелось локти кусать и волком выть…

— Ах, Владимир Николаевич, дорогой ты наш комиссар, — перебил его Кравченко. — У тебя бы все по правилам, по чести, да по совести. Воздушный бой с врагом — это не схватка борцов на ковре, братец ты мой, где и судья со свистком, и штрафные очки начисляют за нарушение правил. Хитрость и смекалка в бою — второе оружие летчика; может, не менее сильное, чем пулеметы. Нам надо с вами учить пилотов тактике ведения боя, военной грамотности и изобретательности. Настоящий летчик обязан прежде всего отлично летать. Умение пилотировать придает смелость и уверенность. Чем больше у тебя для врага сюрпризов, тем непобедимее ты. А что касается этих «кувырканий», то я тебе клянусь — мы этих гадов заставим кувыркаться! — Григорий Пантелеевич сжал кулаки. — Кувыркаться и биться мордой в монгольскую степь.

В ту ночь новый командир полка так и не заснул. Проводив комиссара, он вышел из юрты. Крупные, как пушистые варежки, монгольские звезды догорали. Вот-вот должно было выкатиться на широкую степь солнце. Рассветает в монгольской степи мгновенно.

Наступало утро 24 июня.

Кравченко звонил в эскадрильи. Справлялся о готовности и настроении.

— Уверен, сегодня полезут опять, — говорил он. — Вчера зализывали раны, провели переформирование и пополнение, так что вот-вот ждите гостей. Прошу сейчас же, с утра, дать хороший инструктаж летчикам… Строй и еще раз строй! Крутить головой на все триста шестьдесят градусов, следить за хвостом соседа. В случае схватки — поменьше виражей. Их И-96 маневреннее. Изматывайте и атакуйте на вертикалях. Предупредите, особенно молодых, что монгольское незамутненное небо скрадывает расстояние. В нем кажется, что до всего можно дотянуться рукой. А это подводит при стрельбе. Пусть учтут. Бить только наверняка с двухсот, а то и сотни метров…

А служба наблюдения уже сообщала, что японские самолеты пересекли линию фронта в районе севернее Хамар-Дабы близ пункта Дунгур-Обо. Дежурная эскадрилья перехватила группу и завязала бой. Вслед за первой эскадрильей Кравченко поднял остальные, туда же вылетели и эскадрильи майора Забалуева. Японцы пытались с разных сторон прорваться к нашим аэродромам, но везде встречали плотные заслоны.

Их было около 70 самолетов. Группы двухмоторных бомбардировщиков шли под сильным прикрытием истребителей.

В первых же атаках Герасимов, Коробов, Николаев, Викторов со своими ведомыми так насели на самураев, что их строй распался и дальше горы Хамар-Дабы даже отдельным группам не удалось прорваться. На помощь эскадрильям Кравченко прилетели летчики Забалуева и эскадрилья Жердева. Японцы вынуждены были удрать.

В этот день воздушные бои возникали дважды и длились по часу. Наши летчики преследовали японцев до самого Ганьчжура — 60 км от границы. Противник понес большие потери, только в районе между озером Буир-Нур и Тамцак-Булаком было сбито 19 японских самолетов.

Перед боем Кравченко дал задание звену Рахова отбить от группы и заставить сесть японского летчика. Комполка казалось, что японцы усилили свои истребители по сравнению с теми, что были в Китае. И надо было подтвердить предположение.

Рахов с двумя ведомыми навалились на японский самолет, зажали его с боков и сверху, как в клещи, и погнали к своим аэродромам. Японец метался, как щука в неводе, но вынужден был сесть. При посадке колесо его самолета попало в рытвину, он встал на попа. Машина уцелела, а летчика нашли мертвым.