Алексей Савчук - Прямой дождь

Ожидая шахтерского гудка, подошел к окошку и задумался: что же сегодня записать в дневник? Можно ли все пережитое здесь передать краткой блокнотной записью? Перечитал страницу, где описал, как враждебны и агрессивны были здешние меньшевики и эсеры, чувствуя, что падает их влияние в массах. Как они пытались срывать митинги и собрания.

Сейчас по волостям уже разосланы первые декреты Советской власти. Напрасно меньшевики и эсеры призывают дожидаться решений Учредительного собрания. Крестьяне единодушно требуют земли. Они говорили об этом на митингах Верхнеднепровского и Новомосковского уездов. Хлеборобы Архангельского, Екатеринославского, Александровского и Павлоградского уездов сами отобрали землю у помещиков, а в некоторых селах — даже у кулаков.

Григорий Иванович посмотрел на улицу и увидел прямо перед домом нескольких железнодорожников, которые направлялись к нему. Они сообщили, что эшелоны с хлебом вовремя ушли в Петроград…

Значит, и он уезжает сегодня в столицу.

— А мы вас очень ждем! — радостно приветствовал Петровского в Смольном Владимир Ильич. — Вы назначаетесь наркомом внутренних дел.

— Владимир Ильич! Меня наркомом? Да еще внутренних дел? Может, другого товарища, а я буду его заместителем? — растерянно произнес Петровский.

— Во время революции от назначений не отказываются, товарищ Петровский, — серьезно сказал Ленин. Затем, улыбнувшись, добавил: — Дадим вам двух выборгских рабочих с винтовками, и они отведут вас в Министерство внутренних дел, попробуйте тогда отказаться.

«Ну что ж, коль с отказом ничего не вышло, надо приниматься за дело», — пришел к заключению Петровский. Вместе с членами на ходу созданной коллегии наркомата — Дзержинским, Лацисом и Уншлихтом — отправился прямо из Смольного в Министерство внутренних дел. Но оказалось, что никто из них толком не знал точного адреса министерства, и поначалу они попали на Фонтанку, где помещалась книжная палата, наименее значимый отдел министерства. Главные корпуса его располагались на Театральной улице, и туда они решили пойти на следующий день.

Длинное здание с множеством подъездов. Парадная дверь закрыта, двери в других подъездах тоже на запоре. Поблизости ни одной живой души. Зашли во двор, разыскали дворника, который охотно объяснил, что все начальники и чиновники министерства какой уж день не являются на службу.

— А как войти в помещение? — спросил Петровский и тут же пояснил: — Мы теперь здесь будем работать, и нам необходимо сейчас же попасть в министерство.

— Ключи у старшего дворника.

Невесть откуда начали появляться люди — дворники в фартуках, уборщицы в поддевках, швейцары в мундирах с галунами, курьеры… С нескрываемым интересом рассматривали они пришельцев, один из которых назвался министром, то бишь народным комиссаром. Критически оглядели его поношенное пальто, старую шляпу. Некоторые из них помнили и Горемыкина, и Сипягина, и Плеве, и Дурново, и Столыпина — то были представительные сиятельные господа, видные генералы да князья, строгие, только взглянет — по спине мурашки бегут… А эти — обыкновенные разночинцы или вечные студенты. Вон тот высокий, сухощавый, тонколицый, с остроконечной бородкой Дзержинским назвался. Руки тонкие, барские. А вот совсем молодой, плотный, с простым крестьянским лицом Лацис, должно быть нерусский, а вот стоит, поправляя пенсне на широком лице, похож на бухгалтера, Уншлихт…

Разыскали старшего дворника.

— Не велено никому постороннему открывать, — держа в обеих руках груду металлических ключей, растерянно говорил он.

— Да это же новое начальство, документы же имеются, — убеждали его окружающие.

Тыкая ключ в замочную скважину, он заискивающе, со страхом просил Петровского:

— Коли что, заступитесь за меня…

В распахнутую дверь вошла четверка, за которой проследовала вся толпа любопытных.

Залы и общие комнаты открыты, на полу валяются обрывки каких-то бумаг, пустые папки, кое-где из столов вытащены ящики, и они зияют темными дырами. От всего веет тоской и запустением… Кабинеты министра и его товарищей, директоров департаментов и других высокопоставленных лиц заперты.

— А что, адреса, где живут начальники, есть у вас? Или по крайней мере их телефоны? — спросил, осмотревшись, Петровский.

— Книга где-то должна быть, но сейчас ее вряд ли разыщешь, но адреса мы и так знаем, — сказал один из курьеров, поддержанный другими собратьями.

— Мы ведь по целым дням снуем от их квартир до министерства.

— А что, если мы попробуем позвать директоров департамента и товарищей министра сюда? — как бы подумал вслух Петровский, вопросительно поглядывая на своих товарищей.

— А что, это идея, — поддержали его.

Курьеры охотно отправились во все концы города сзывать к новому начальству чиновников министерства. Но вскоре возвратились ни с чем: ни одного из влиятельных особ дома не оказалось, застали только некоторых помельче, но и те отказались явиться.

Никто из курьеров, дворников и даже уборщиц не покидал зал, немного приведенный в порядок, все с любопытством ждали, как поведет себя новое начальство.

— Без силы, пожалуй, не обойтись, — проговорил Петровский. — Феликс Эдмундович, а что, если вызвать небольшой отряд моряков и попробовать «пригласить» этих деятелей?

— Хорошо.

Вскоре моряки уже были в министерстве, получили список чиновников с адресами. И через некоторое время вернулись с «приглашенными». Когда хмурые, но несколько растерянные чиновники расселись на стульях, Петровский сказал:

— Центральный аппарат должен работать безупречно. Я прошу вас приходить на работу, не ожидая напоминания. Если же вы будете уклоняться, мы вынуждены будем ежедневно приводить вас под конвоем. Но согласитесь, это не лучший метод. А теперь по рабочим местам…

Но на другой день никто из них все-таки не явился на службу, и по наркомату был отдан приказ:

«Все чиновники и служащие всех отделов бывшею министерства внутренних дел, бросившие работу, считаются уволенными с того же дня, когда они оставили работу. Служащие, оставшиеся на своих местах, сохраняют прежнюю должность за собой.

Народный комиссар внутренних дел РСФСР —

Петровский».

Курьеры, дворники, весь обслуживающий персонал — все подходили, читали, одобрительно кивали головами: они были на стороне новой власти, им даже нравилось, что не надо теперь дрожать и вытягиваться перед «их превосходительствами». Они старались помочь «новым хозяевам», чем только могли.

Третий день вчетвером разбирали они министерские бумаги: картотеки, папки — разноцветные, толстые и тонкие… Переходя от одного стола к другому, от одной картотеки к другой, вслушивались в благожелательные советы курьеров, которые рассказывали, с чего начинал тот или иной высокопоставленный чин, в какие часы являлся на службу, куда и кому посылал с бумагами, с кем чаще всего встречался. «Все это пригодится, — думал Григорий Иванович, — науку за плечами не носить. Но как поступить с воинским присутствием? Как быть с беженцами, которых с каждым днем все больше и больше? Что делать с выдачей пенсий? Как быть с эвакуированными из западных губерний учреждениями? С земскими и городскими управами? Как поступить с комиссарами Временного правительства, которые во многих губерниях имеют еще реальную губернаторскую власть? Как связаться с Советами на местах, укрепить их, а где нет, создать?»