Давид Ортенберг - Год 1942

Что же касается январской директивы Ставки, которой была посвящена наша передовица, то там эта проблема воспринималась по-другому. Успехи, достигнутые Красной Армией в зимнем наступлении, вселяли надежду, что разгромить гитлеровцев можно уже в этом году.

Но вот пришел май. Наше наступление заглохло. Почему? После войны об этом было рассказано более или менее подробно. Это просчеты Ставки, неоправдавшиеся надежды, что к лету резервы Германии иссякнут, переоценка наших сил и возможностей. Отсутствовал к тому же второй фронт. И не видно было, что он откроется в ближайшее время. И все же снова в приказе появился сорок второй год!

Между прочим, уже после войны, в разговорах о том приказе некоторые мои собеседники - военачальники, журналисты, люди других профессий - утверждали, что они тогда усомнились в реальности прогнозов, сделанных Сталиным и в ноябрьской речи сорок первого года и в первомайском приказе сорок второго года. Конечно, все может быть: сколько людей, столько и мнений. Но в воспоминаниях полководцев и видных военачальников об этих сомнениях - ни слова. В своих книгах, где они прямо и откровенно писали и о просчетах Ставки, и о своих ошибках, о спорах со Сталиным, нигде, даже намеком, не упомянули, что их смутили в те дни прогнозы Сталина об окончании войны в сорок втором году...

Что уж нам говорить! Мы следовали общему течению. За первой передовой последовала в сегодняшнем номере газеты специальная передовая под заголовком "В 1942 году окончательно разгромить немецких оккупантов". Еще несколько раз об этом говорилось на страницах "Красной звезды", но вскоре горькая действительность перечеркнула наши надежды.

* * *

Однако я бы не сказал, что мы благодушествовали. Не было сомнений, что немцы не позднее лета вновь предпримут наступление если не на всех фронтах, то на ряде стратегических направлений. И к этому надо быть готовыми. В сегодняшней передовой прозвучало предупреждение: "Нельзя, однако, допускать и тени самоуспокоенности, благодушия. Предпосылки победы - это еще не сама победа... Предстоят ожесточенные бои. Нет сомнений, что немцы не раз еще попытаются вырвать инициативу из наших рук".

В общем, надо было и нам, газетчикам, тоже думать и действовать. В Ставке, в центральных учреждениях Наркомата обороны подводились итоги минувших боев, составлялись директивы, инструкции, указания. Нам отставать нельзя было. Больше того, на то газета и газета, чтобы быть впереди. Так, во вчерашнем номере появилась статья нашего танкиста подполковника Петра Коломейцева "Отражение танковых ударов". Он рассказывает об изменениях в боевых действиях немецких танковых частей за истекшие десять месяцев. Такой же поучительной была и статья нашего общевойскового специалиста полковника Ивана Хитрова.

"Науке побеждать" посвящена статья члена Военного совета армии дивизионного комиссара С. Колонина "Чему научил бойца опыт войны". Вот его наблюдения.

Обычным делом стала стрельба из орудий прямой наводкой, требующая, понятно, выдержки, стойкости, большого искусства.

Преодолели "танкобоязнь" и пехотинцы. Ныне они не прячутся и тем более не бегут от вражеских танков, а встречают их всеми видами пехотного оружия: гранатами, бутылками с горючим, стрельбой из противотанковых ружей.

Не испугать теперь красноармейца и парашютными десантами; нередко еще до того, как парашютисты приземлились, их расстреливают в воздухе.

Вот такие перемены. За десять месяцев войны успели закалиться не только бойцы переднего края, но и весь состав армии, в том числе и Тыловые бойцы. Кто не помнит, сколько хлопот доставляли нам в свое время, указывает дивизионный комиссар, налеты вражеской авиации на обозы, автоколонны, штабы? А теперь? Теперь, увидев немецкий самолет, обоз останавливается, ездовые и шоферы берут винтовки и по команде ведут огонь по воздушному противнику. Немецкие летчики уже почувствовали опасность пехотного огня и стали держаться на почтительной высоте, что значительно снижает прицельность бомбежек и пулеметного огня.

И еще один вывод. "Всякого немца повидал наш боец: и нахального летнего, и битого зимнего, и одичавшего весеннего. Повидал и понял, что самое верное средство для достижения победы в бою - это максимальное сближение с противником..."

Все, что рассказано в статье, подкреплено убедительными примерами, взятыми из жизни...

* * *

И, наконец, статья Ильи Эренбурга "О ненависти" - одна из тех, что особенно запомнились на фронте и в тылу. С первых дней войны Эренбург писал о том, что позже было сказано в приказе Сталина: "...нельзя победить врага, не научившись ненавидеть его всеми силами души". В сегодняшней статье писатель подробнейше раскрывает этот тезис:

"Неутомимая темная злоба испепеляет сердце фашизма... Злоба движет каждым солдатом фашизма..."

А на противоположном полюсе, у советских людей, - другие чувства, другие идеи:

"Русский народ пережил большую и трудную жизнь; не розами была устлана его дорога к счастью и к совершенству.

Но и в самые тяжелые годы своей истории русский человек ограждал себя от темной злобы...

Чувство злобы не соблазняет нас и теперь... Мы говорим не о злобе - о ненависти, не о мести - о справедливости...

Мы не мечтаем о мести: может ли месть утишить наше негодование? Ведь никогда советские люди не уподобятся фашистам, не станут пытать детей или мучить раненых... Если мы решили уничтожить фашистов, то только потому, что на земле нет места для фашистов и для людей - или фашисты истребят человечество, или люди уничтожат фашистов. Мы знаем, что смерть не может победить жизнь, и поэтому мы убеждены в том, что мы уничтожим фашистов"...

9 мая

Вчера вернулся из Ставки, встревоженный делами на Керченском полуострове. Немецко-фашистские войска начали наступление и прорвали наш фронт. А ждали мы совсем иного.

Надо, видимо, напомнить историю этих событий. Еще в начале января началась операция по освобождению Крыма. Вскоре немцы сами перешли в наступление и вновь захватили Феодосию. В феврале намечалось возобновить наступление войск Крымского фронта. Оно было назначено Ставкой на 13 февраля. Однако работавшие там наши корреспонденты ничего не сообщали. Решили подбросить туда еще и Симонова. Но он возвратился с пустыми руками. Наступление наших войск, начавшееся только 27 февраля, захлебнулось. Симонов рассказал о наших неудачах на Керченском полуострове, их причинах, причем так обстоятельно, что казалось, передо мною сидит не писатель и журналист, но опытный штабной офицер, глубоко разбирающийся в оперативных делах. Когда я затем побывал в Генштабе, убедился, что расхождений в оценке событий в Крыму у генштабистов и писателя нет. Более того, выводы Симонова оказались дальновидными. Он говорил не только о прошедшей операции, но и о будущем, и его прогнозы оправдались. Память может подвести, поэтому я приведу запись в дневнике, которую сделал тогда Симонов: