Александра Давид-Неэль - Путешествие парижанки в Лхасу

К концу подъема мы обнаружили еще одно селение, гораздо более крупное, чем предыдущее.

С возвышенности открывался превосходный вид на монастырь, расположенный намного ниже, у реки. Его многочисленные строения, побеленные известью и окрашенные в розовый цвет лучами зари, красиво смотрелись на темном фоне леса. Но сейчас было не время восхищаться пейзажем.

Крестьяне уже выходили из домов и шли за водой. Какая-то женщина посмотрела в мою сторону, и я сочла разумным благоговейно обойти вокруг шёртена , возвышавшегося на развилке двух дорог.

Следовавший за мной Йонгден заметил лишь одну из них; видя, как я совершаю обход памятника, он неверно истолковал мои действия, решив, что дальше прохода нет. Это укрепило его уверенность, и Йонгден устремился на ту дорогу, которую видел, считая ее единственной.

Я помчалась за ним, чтобы предупредить его, что он удаляется от Наг-Чу, но, прежде чем я его догнала, перед нами появился какой-то человек. Вежливо, но в то же время сверля ламу пристальным взглядом, от которого я вздрогнула, он принялся задавать ему всевозможные вопросы о том, откуда он пришел, о его путешествии и о нем самом. К моему великому изумлению и радости, незнакомец не удостоил меня ни единым взглядом.

Йонгден, изнуренный ночными блужданиями, нервничал и отвечал невпопад. В конце концов он разразился дурацким смехом, хотя смысл его слов не соответствовал этой веселости. Я чувствовала, что умираю от страха.

Незнакомец рассказал нам то, что я уже поняла: мы двигались в сторону Чамдо, а не Дзогонга, куда, по нашим словам, мы направлялись. Поэтому пришлось вернуться назад до шёртена и свернуть на тропу, пролегавшую по долине Наг-Чу.

Вот чем закончилась эта трудная ночь… Нас увидели и рассмотрели с близкого расстояния, и этот крестьянин, похожий на солдата или интенданта, состоящего на службе у пёнпо , узнал, куда мы следуем.

Солнце уже взошло; мы в последний раз взглянули на дивный монастырь Дайюл в зеленом обрамлении густого леса и двинулись дальше неторопливым шагом. Зачем теперь было спешить!..

Я думала о том, что человек, настойчиво расспрашивавший Йонгдена, предупредит чиновника из Лхасы о появлении странных людей. Я рассчитала в уме время, которое потребуется ему, чтобы добраться от деревни до гомпа , добиться приема у «большого человека», оседлать лошадь и догнать нас. Видимо, нам не придется долго ждать — всадник не станет мешкать; не пройдет и часа, как нас схватят.

Однако пока со стороны Дайюла никого не было видно… Нет, вот идет крестьянин… он несет на плече мешок… Пёнпо не стал бы посылать за нами человека с грузом… Он догнал нас и проследовал дальше. Мы тоже продолжили свой путь.

Звон бубенцов заставил меня вздрогнуть. Приближался какой-то всадник. Я сделала над собой усилие, чтобы не упасть в обморок, чувствуя, как кровь отливает от моей головы и все вокруг темнеет, и едва успела отскочить на обочину дороги, чтобы не угодить под копыта лошади. Всадник пронесся мимо, и звук бубенцов постепенно затих.

Мы почти окончательно успокоились, но волнение, усталость и бессонная ночь начали сказываться. Наши силы — на исходе. Книзу от дороги, по которой мы шли, гора спускалась к реке широкими уступами, поросшими лесом.

Местность вновь приобрела вид дворянского парка. Золотые и пурпурные осенние листья сияли между рядов суровых елей, устилая траву, припорошенную легким снегом. Никогда еще ни у одного императора не было во дворце столь роскошных ковров и обивки.

Я велела Йонгдену следовать за мной. Вскоре мы нашли прелестный уголок у высоких скал. Чай быстро закипел, и мы уплетали тсампа с диким аппетитом. Признаться, самые горькие переживания никогда не могли лишить меня способности есть и спать. Сон! Это то, в чем мы нуждались больше всего. Блистательное знойное солнце, восходящее на небе, согреет нас. Я растянулась на бурой траве, собираясь подложить котомку под голову… Довела ли я это движение до конца?.. На меня навалился сон, и Тибет со всем остальным миром перестал существовать.

Мы снова двинулись в путь во второй половине дня, уже почти поверив в то, что у последнего тревожного случая, как и у предыдущих, не будет никаких неприятных последствий и мы в очередной раз отделались легким испугом. Вскоре мы подошли к полноводному источнику, бурлившему вокруг нависавшей над ним скалы, и я обрадовалась возможности принять горячую ванну.

В этом месте, под прикрытием скалистой стены, была оборудована примитивная купальня, огороженная камнями. Оставалось лишь дождаться темноты, когда я смогу раздеться, обнажить свою белую кожу, не опасаясь взглядов случайных прохожих.

Какова же была моя досада, когда у источника появилось семейство богомольцев: отец, мать и трое детей, которые обосновались возле нас. Я нисколько не сомневалась в том, что должно было произойти! Сейчас все они усядутся в водоеме, ибо, хотя тибетцы обычно пренебрегают ежедневными гигиеническими процедурами, они чрезвычайно верят в целебные свойства горячих природных источников и с готовностью окунаются в их воды всякий раз, когда это удается [73] В Тибете существуют незатейливые курорты с водами, где оборудованы купальни в маленьких домиках. Многие купальщики приходят сюда издалека, и некоторые проходят курс лечения каждый год. . Таким образом, если я не откажусь от своего плана, мне придется ночью войти в воду, где уже плескались немытые люди. Хотя вода в купальне благодаря непрерывному течению обновлялась, эта мысль была мне явно не по душе.

Естественно, все произошло, как я и предполагала: Йонгден, которого я убеждала поскорее воспользоваться чистой водой, сообщил мне, что его опередил отец с тремя своими отпрысками.

Мне оставалось только ждать, и ждать пришлось долго. Блаженство от погружения в теплую воду в холодную пору удерживало тибетцев в купальне более часа. Уже совсем стемнело; немного подморозило, и пронизывающий ветер гулял в долине, суля мне не слишком приятные ощущения, когда придется выходить из воды и растираться полотенцем, размер которого не превышал тридцати квадратных сантиметров. Новая задержка была вызвана желанием дождаться смены воды, но я раздумала купаться, так как Йонгден страстно умолял меня не мыть лица, которое за это время стало таким темным, что почти не отличалось от лиц тибетских крестьян.

Несколько дней спустя, когда мы неторопливо брели вдоль реки, нас догнали двое лам в дорожных костюмах. Они остановились, принялись расспрашивать нас о наших родных краях и о многих других вещах; при этом один из путников глядел на меня особенно пристально. Они сказали, что состоят на службе у наместника Меконга; он поручил им доставить письмо офицеру, который находился в Дзогонге.