Александр Петряков - Сальвадор Дали. Божественный и многоликий

Зато опекаемая Дали талантливая Аманда делает огромные успехи в шоу-бизнесе и становится вскоре всемирно известной певицей.

Иногда Дали и Аманда, Гала и Джеф встречаются в Париже, чтобы отметить Рождество в каком-нибудь шикарном ресторане. Эти странные пары квартетом ходят иной раз на вечеринки или в театр. А если Гала и Джеф приезжают в Порт-Льигат, Дали всегда представляет их собравшимся гостям с едким сарказмом, растягивая слоги и напирая на букву «р»: «Гала и Иисус Христос — суперстар!»

Их совместное появление на великосветских вечерах служит неистощимой темой для журналистских сплетен и сенсаций. И если Гала по вполне понятным причинам не любит показываться на людях и избегает встреч с вездесущими папарацци, то Божественный Сальвадор Дали, наоборот, при всяком удобном случае обливается светом магния и дает бесчисленные откровенные интервью. Когда он появляется, скажем, на корриде в Барселоне с несравненной Амандой, журналистам становятся неинтересны быки и тореадоры. Они толпой ходят за Божественным, экстравагантным и остроумным, с жадностью подбирая осколки его искрометного и неутомимо фантазирующего каталонского ума.

И все же Аманда — это не Гала. Ему, конечно, лестно и приятно сознавать, что молодая яркая красавица сопровождает его на вечеринках, вернисажах и в путешествиях, заботится о нем, как в свое время Гала, но, что ни говори, разница в возрасте, отсутствие опыта прожитой вместе жизни, что обычно объединяет и очень разных людей, тяготит Дали. Он по-прежнему любит Галу, и только Галу, и когда наведывается к ней в Пуболь, уговаривает ее вернуться, ему тяжело без нее, но она категорически заявляет, что ей и тут хорошо, о возвращении не может быть и речи, попрекает его Амандой.

Ему очень тяжело от сознания, что он так и не сумел приручить Галушку, сделать ее навсегда своей, и только своей. Ему непереносимо горько ощущать очевидные всем ветвистые рога на своей уже почти облысевшей голове, ставшей покрываться к тому же коричневыми пигментными пятнами — признаком надвинувшейся старости.

И если виртуальные рога на голове доставляли нашему герою горечь и обиду, то рог носорога стал источников новых творческих поисков.

Еще в начале 50-х годов бельгийский поэт Лютен подарил ему носорожий рог. Такой диковинки у Дали еще не бывало. В его голове, всегда наполненной фантазиями и размышлениями на всевозможные, порой просто несопоставимые, темы, стало рождаться новое откровение, новый сюжетный и идеологический поворот в его творчестве. Он почему-то вообразил, что «логарифмическая кривая» носорожьих рогов использована во многих произведениях живописи, да и в его собственных тоже, но только об этом он раньше не догадывался. Носорожий рог усмотрен был им и в знаменитой картине Вермеера «Кружевница». Когда он стал делать копию этой картины в Лувре, получилось нечто новое, состоящее из носорожьих рогов, к великому изумлению музейных служителей.

Еще больше он вдохновляется этой темой, когда узнает, что рог этого животного обладает магическими свойствами: приносит удачу, оберегает от болезней и привораживает женские сердца.

Носорожьи рога стали появляться в его картинах просто в изобилии. Наиболее известной и скандальной на эту тему работой стала «Юная девственница Вирджиния, удовлетворяющая себя рогами собственного целомудрия», написанная в 1954 году.

Как и в девяноста процентах работ с обнаженной натурой, стоящая в проеме то ли окна, то ли лоджии молодая женщина изображена со спины. Ягодицы были для художника объектом повышенного внимания, как эстетического, так и физиологического. В «Дневнике одного гения» Дали пишет, что в период увлечения носорогами ему казалось, что отходы жизнедеятельности его организма по форме напоминают рога полюбившегося животного и почти не пахнут. А что касается анальных запахов, им Дали посвятил целый трактат под названием «Избранные главы из сочинения искусство пука, или руководство для артиллериста исподтишка, написано графом Трубачевским, доктором Бронзового Коня, рекомендуется лицам, страдающим запорами», помещенный в качестве приложения к «Дневнику одного гения».

Если читатель заткнет сейчас нос, мы пробежим глазами по этому тексту. Автор делит пуки на: полновокальный, или большой; дифтонговый; полувокальный, или малый; пук с придыханием; средний; пуки немые, а также преднамеренные и непроизвольные. Описаны пуки: провинциальные, домашние, девственные, замужних дам, мещанок, мастеров ратных подвигов, географов, подростков, рогоносцев, ученых, чиновников, горшечников, актеров и актрис, крестьянские, пастушьи, старческие, пекарские и так далее.

Просто невозможно без смеха читать такие, к примеру, главки: «пуки рогоносцев. Они бывают двух видов. Первые из них нежные и мягкие, приветливые и так далее. То пуки рогоносцев добровольных: в них нет ничего злокозненного. Другие резки, бессмысленны и злобны: вот их-то как раз и следует опасаться. Эти похожи на улитку, которая вылезает из раковины только рогами вперед».

Интересно, к каким рогоносцам относил Дали себя?

А вот «пуки географов. Они подобны флюгерам и поворачиваются в зависимости от того, откуда ветер дует. Порой, однако, они подолгу дуют в северном направлении, и тут они наиболее коварны».

Ну и еще: «пуки замужних дам. Об этих пуках можно было бы написать пространнейшее сочинение; однако мы здесь ограничимся лишь краткими выводами автора и заметим, что, по его мнению, «они имеют вкус только для любовников, мужья же обычно оставляют их почти без внимания».

Как это похоже на Рабле. И сколько тут юмора!

Любопытно, что в американском издании «Дневника одного гения» этого приложения нет, цензура не пропустила. Пуритане американцы крепко зажали носы, однако, если объективно, в этом приложении нет ничего безнравственного, а есть юмористическое изложение темы естественного физиологического отправления, что всегда воспринимается со смехом, несмотря на обонятельные неудобства. Да и, к слову сказать, пуки человеческие менее вредны, нежели пуки автомобильные.

Но вернемся к юной деве Вирджинии, пришедшей на холст Дали со страниц какого-то журнала для любителей «клубнички». На этом небольшом полотне художник создает одно из самых своих эротичных произведений. Здесь либидо является в чистом и открытом виде, и вожделение в той или иной степени овладевает зрителем, потому что событийный ряд дан на грани порнографии, во всяком случае, выявляет ее подлинную суть — вызвать половое влечение. Достигается это сочетанием символов мужской силы в виде носорожьих рогов и соблазнительных женских ягодиц, составленных из тех же фаллообразных рогов, прикоснувшихся друг к другу. Этот двойной образ нагружен и двояким смыслом — женское и мужское начало как бы взаимозаменяемы, выявляя такие понятия, как адрогинность и бисексуальность. Русский философ Василий Васильевич Розанов, размышляя о двух влечениях в природе человека, ввел понятие «третий пол», он называл таких людей лунными, подвластными древнему культу финикийской богини луны Астарты, жрецы и адепты которого вели целомудренный образ жизни. Монахи и иноки, по его мнению, тоже попадают в эту категорию. Он полагал, что языческое поклонение Приапу [6] Приап — в древнегреческой мифологии — бог садов, стад и пастбищ; олицетворяет фаллос. — Примеч. ред. способствует творческому вдохновению, и исповедовал это в самом прямом смысле — во время работы держал руку на причинном месте.